Полет Д. И. Менделеева на аэростате
Великий русский ученый, химик Дмитрий Иванович Менделеев 7 августа 1887 года совершил одиночный полет на воздушном шаре с целью изучения полного солнечного затмения.
Несмотря на высоту полёта около 3,8 км, солнце частично заслоняли облака, однако Менделееву всё же удалось провести некоторые наблюдения за солнечной короной. За этот полёт Менделеев получил медаль Академии аэростатической метеорологии.
Вот как события того времени описывает в воспоминаниях вторая супруга Дмитрия Ивановича Анна Ивановна:
«В 1887 году, 7-го августа ожидали солнечное затмение, которое должно было быть видимо на всем пути от Германии, в центральной России и Сибири до Тихого океана.
"В связи с работами о газах Дмитрий Иванович заинтересовался вопросами метеорологии и воздухоплавания, а затем и вопросами о сопротивлении жидкостей. По этим вопросам он опубликовал две монографии, и в 1887 году сам с огромным риском для жизни поднялся на воздушном шаре в Клину для наблюдения полного солнечного затмения" (Чугаев "Д. И. Менделеев. Жизнь и деятельность").
К этому затмению ученые готовились года за три до срока. Условия для наблюдения его были исключительны, так как можно было наблюдать на очень большом пространстве на суше. Все страны, где существовала наука, отправляли наблюдателей преимущественно в центральную Россию. Англия, Франция, Италия, Американские Штаты, Германия и Россия сделали необходимые приготовления. В наших местах около Клина расположились наблюдатели от Русского Физико-Химического общества. Устроили временную обсерваторию. Трудов было много. Им помогала и местная интеллигенция. Граф Адам Васильевич Олсуфьев, верстах в 25 от станции Подсолнечное, в своем имении Никольское - Обольяниново, поместил членов Русского Физико-Химического Общества, приехавших для наблюдения затмения.»
Дмитрий Иванович, конечно, очень интересовался наблюдением полного солнечного затмения. Его имение Боблово в 18-ти верстах от Клина было в полосе полного солнечного затмения.
За неделю до события Дмитрий Иванович получил телеграмму от товарища председателя "Русского Технического Общества" M. H. Герсеванова, с предложением сделать наблюдения полного солнечного затмения с аэростата, который должен был подняться из Твери. В телеграмме было между прочим сказано, что Техническое Общество снаряжает поднятие шара из Твери во время солнечного затмения, и Совет Общества считает долгом заявить об этом, чтобы, в случае желания, Дмитрий Иванович лично мог бы воспользоваться поднятием шара для научных наблюдений.
В воскресенье 2-го августа, Дмитрий Иванович сделал распоряжение в имении; ему надо было тотчас же после затмения отправляться в Манчестер на собрание Британской ассоциации или съезд естествоиспытателей, куда он был приглашен. В понедельник он осматривал и проверял приборы необходимые для наблюдения; во вторник надо было ждать прибытия шара. Наконец, была получена телеграмма от Джевецкого: "Для обеспечения успеха драгоценного для науки подъема и возможности подняться выше он предпочитает подняться в Твери с Зверинцевым на шаре Технического Общества". В конце телеграммы сказано, что "в Клин командируется опытный аэронавт Кованько со всеми приборами и электрической лампочкой, все, надеется, поспеет вовремя".
Во вторник Дмитрий Иванович отправился в Клин, чтобы встретить Кованько и условиться о подробностях, но его не было, и никто, ни воинский начальник, ни исправник ничего не знали и только начальник станции сказал, что есть на имя Кованько ящик с серной кислотой, в нем не меньше 50 пудов. Оставалось до приезда Кованько еще много времени и Дмитрий Иванович решил его употребить на свидание с членами комиссии Русского Физико-Химического общества, которые жили в имении графа Олсуфьева в Обольянове для наблюдения затмения. Цель поездки в Обольяново состояла в том, чтоб узнать, нельзя ли во время поднятия сделать еще какие-либо наблюдения какие, может быть, ему не приходили в голову. Хозяин Обольянова Адам Васильевич Олсуфьев любезно предложил Дмитрию Ивановичу карманный анероид, показывающий высоту до 2 Ґ верст. С членами комиссии Дмитрий Иванович обсуждал также подробности относительно фотографирования.
Менделеев прибор с благодарностью принял, но разочаровал Адама Васильевича тем, что не пожелал встретиться с гостившим у него писателем Львом Николаевичем Толстым. Причиной этому послужили известные публичные разногласия писателя и учёного по поводу того, что должно являться благом для России. Казалось бы, в этом не было ничего личного, но в окружении писателя и окружении учёного обсуждали их резкие высказывания относительно друг друга. Толстой отстаивал позицию традиционной земледельческой перспективы страны, Менделеев же настаивал на необходимости форсированной индустриализации. Дмитрию Ивановичу не хотелось давать Льву Николаевичу, работавшему над романом «Воскресение», пищу для пущих размышлений. Кто знает, не потому ли в романе Толстой впервые даёт своему герою Дмитрию Нехлюдову отчество Иванович?
Вот выдержка из воспоминаний сына Л.Н. Тостого Сергея: «…Этим и некоторыми другими чертами он мне напоминал моего отца. Между прочим, он жалел, что мой отец пишет против науки. Я сказал, что отец восстает не против науки, а против привилегированного положения ученых. Менделеев с этим не согласился и говорил: "Нет, он пишет против науки".»
Как бы то ни было, разочаровав Адама Васильевича Олсуфьева и проделав на лошадях долгий путь, смертельно уставший Менделеев возвратился из Никольского-Обольянова к себе в Боблово, где его уже ждал художник Илья Ефимович Репин. Он готовился зарисовать момент отправления, и полет шара.
6 августа Дмитрий Иванович отправился в Клин и проехал прямо к шару. Место было хорошо выбрано, и город и станция были близко. Тут же был и пруд -- вода была необходима.
7 августа Дмитрий Иванович познакомился с Кованько и первое впечатление было такое же, какое он слышал от своих знакомых, что он опытный и находчивый аэронавт. Дмитрий Иванович, находясь около шара, видя, что аэростат достаточно наполнен, а оставалось до отлета еще 15 часов, спросил у Кованько, почему так рано начали. Ему объяснили, что приборы для добывания газа, которые пришлось взять, отличаются тем, что дают медленно газ и для большей уверенности наполнения предпочли начать заранее. "Должен признаться, -- пишет Дмитрий Иванович в своей брошюре, -- что, сделав вопрос о причине раннего наполнения, я изменил своему первоначальному намерению -- не вмешиваться в распоряжения лиц, стоящих у дела, тем более, что главный руководитель всего дела Кованько, должен был лететь вместе, следовательно, должен был принимать все предосторожности, и его не следовало развлекать никакими лишними вопросами и замечаниями. Изменивши раз своему первоначальному намерению, я уже больше не изменял ему ни разу, тем более, что мой друг К. Д. Краевич, вполне согласившись с такого рода действиями, был подле меня и лишь только видел, что я хочу вступить в технические расспросы, старался меня воздерживать, т.е. возвратить на правильный и условленный способ отношения к делу."
Кто-то остановил Дмитрия Ивановича и сказал ему на ухо: "Дмитрий Иванович, у аэростата нет подъемной силы. Я вижу, знаю дело, лететь нельзя, уверяю вас, нельзя". Приблизившись и видя среди толпы, что Кованько распоряжается делом, и что аэростат держат уже за те веревочные концы, которые идут от его экватора и опускаются до земли. Корзинка, однако, была нагружена мешками с песком. Их вынимают, на место их ставят ранее приготовленную табуретку и ставят доску. В корзину аэростата поместили и небольшую корзинку с приборами. По отношению к ней Кованько спросил Менделеева, что там находится, и удовлетворился ответом, что там помещены все его приборы. Все другие приборы были уже укреплены по местам. Анероид и барограф были привязаны на высоте роста человека, так, чтобы быть прямо перед глазами наблюдателя. Немного ниже была привязана батарея с электрической лампочкой. За бортом Дмитрий Иванович увидел привязанными, уложенные в бухты, канаты. Один канат был с якорем.
Мешки были выгружены. Что нужно взять с собой, находилось уже в корзинке. А. М. Кованько с чрезвычайной легкостью вошел в нее, и когда Менделеев его спросил, в исправности ли клапан, он дернул раза три за клапанную веревку и приказал одному из солдат взлезть для того, чтобы развязать нижнее отверстие аэростата, в котором, вероятно, была привязана та гибкая трубка, через которую водород вводился в аэростат. Отверстие аэростата и после развязки осталось закрытым, конечно, потому, что аэростат не был раздут, и упругость содержащегося в нем газа в нижних частях была не более атмосферной. Легкость же оболочки удерживала ее края, так что отверстие аэростата не открылось... Так как А. М. Кованько распоряжался освободить корзину от мешков с песком, вложить в нее, что следовало, сам вошел в корзину и ничего не говорил о невозможности лететь двоим, то Дмитрий Иванович думал, что подъемная сила мала, но все же для отлета достаточна, а там шар обсохнет, и они поднимутся, выбрасывая сперва что придется, если песку будет мало. Эти мысли мелькнули у Менделеева и, несмотря на подтверждение, все еще казалось невероятным отсутствие надлежащей силы в аэростате, наполненном водородом. Разговаривать было не время. Простились с близкими.
Когда Менделеев хотел сесть в корзину аэростата, то не знал, с которой стороны удобнее это сделать. Веревки, идущие вверх от края корзинки к кругу или кольцу, мешали ему, и только благодаря указаниям окружающих лиц, что с угла будет гораздо удобнее войти, ему удалось перешагнуть высокий край корзинки. В первый раз он входил в корзинку аэростата, хотя, правда, однажды поднимался в Париже на привязанном аэростате. Теперь оба были на месте, и А. М. Кованько распорядился, чтобы, ослабив удерживающие веревки, попробовали, поднимает ли аэростат их обоих. Веревки приспустили, но не выпустили, и тотчас стало очевидным, что двоих аэростат не поднимет. Правда, что их приподняло чуть-чуть от земли, но тотчас же дно корзины коснулось опять земли, и было очевидно, что ветер своим давлением влечет, а не газ своей легкостью уносит их вверх. Ветер повлек их на несколько шагов по направлению к пруду, т. е. к северу, и А. М. Кованько распорядился, чтобы аэростат воротили на прежнее место. Тогда Дмитрий Иванович ему сказал, что он летит один, и Кованько оставил корзинку.
Поручик Кованько наскоро объяснил профессору, как управлять аэростатом, и провел, так сказать, инструктаж по технике безопасности, после чего Дмитрий Иванович выбросил из корзины несколько мешков балласта и даже табурет, на котором должен был, выполняя наблюдения, сидеть. В 6.41 воздушный шар взмыл в небо. Раздались аплодисменты и крики «Браво!». В 6.43 началось затмение и наступил полный мрак.
Дмитрий Иванович благополучно долетел до окрестностей города Калязина Тверской губернии, где задумал приземлиться. И в этот момент оказалось, что канат «клапана спуска», без которого приземление было бы невозможно, запутался в снастях. Менделееву пришлось провести ремонт аэростата в воздухе. Он взобрался на борт корзины и, зависая над землей, исправил повреждение!
Увидев снижающийся воздушный шар, местные крестьяне не испугались и Дмитрию Ивановичу удалось наладить с ними контакт, после чего крестьянин Егор Григорьев ухватил спущенный с аэростата гайдроп (якорную цепь) и привязал его к дереву. В 9.20 профессор Менделеев ступил на твердую землю. Полет, таким образом, продолжался 2 часа 40 минут; максимальная высота, на которой Дмитрий Иванович продержался около 15 минут, составила 3500 метров, преодоленное Менделеевым расстояние - приблизительно 150 верст.
Так получилось, что Менделеев приземлился вблизи села Спас-Угол, принадлежавшего семье знаменитого писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Хозяева не только немедленно отправили телеграмму об успешном завершении полета, но и оказали ученому радушный прием и помогли ему через Сергиев - Посад и Москву вернуться на поезде в Клин, где его триумфально встретили 8 августа.
За время полета Менделееву удалось зафиксировать солнечную корону и бегущую по облакам тень, произвести замеры температуры и атмосферного давления. Французская Академия метеорологического воздухоплавания наградила ученого почетным дипломом и золотой медалью. Сейчас в Клину установлен памятник, примерно на месте старта, изображающий воздушный шар.
Менделеева, А. Менделеев в жизни / А. Менделеева. – Москва : М. и С. Сабашниковых,1928. – 183 с. : ил.- (Биографии и Мемуары)
Толстой С. Л. Воспоминания лиц, встречавшихся с Д. И. Менделевым / С. Л. Толстой // Д. И. Менделеев в воспоминаниях современников. – Москва : Атомиздат, 1973. – С. 106-110.
