Толстой Л.Н

Движение «толстовцев» и Союз Дмитровских кооперативов

Толстовство – религиозно-этическое общественное течение в России конца XIX – начала XX веков. Возникло в 1880-х годах под влиянием религиозно-философского учения Льва Толстого. Основы толстовства изложены Толстым в произведениях «Исповедь», «В чём моя вера?», «О жизни», «Христианское учение» и др.

В своем учении Толстой изменяет коренным основам не только православной христианской веры, но и всякой религии. По его учению, «ожидать новой лучшей жизни, той жизни, в которой будет доступно человеку ближайшее общение с Богом, блаженство личности, рай, мы не должны». Иисус Христос, которого Толстой считает религиозным реформатором, подобным Конфуцию, Будде, Магомету и пр., будто бы не только никогда не говорил ничего в подтверждение личного бессмертия, но, напротив, даже отрицал его. Бессмертие, по мнению Толстого, состоит единственно и исключительно в неумирающей жизни человеческого рода.

Все книги Ветхого Завета, а также и Апостольские Писания Толстой отвергает и признает только Евангелие в своем прочтении. Приняв за правило, чтобы «каждый из людей старался понимать учение Христа сам своим разумом, а отнюдь не обращался за толкованием его к церкви», Толстой произвольно толкует различные места Евангелия, исключив при этом из него все чудесное и сверхъестественное. Существенное содержание Евангелия, по Толстому, заключается в следующем:

• человек есть сын бесконечного начала, сын Отца, но не конкретного, личного Бога, сын не плотью, но духом;
• и потому человек должен служить этому началу, отцу и Богу, духом (но не таинствами, не богослужением, не молитвами);
• жизнь всех людей имеет божественное начало: «она одна свята»;
• и потому человек должен служить этому началу в жизни всех людей, в жизни сынов человеческих, или же сына человеческого,– это воля Бога (безличного); «жизнь всех людей единственная достопоклоняемая святыня»;
• истинная жизнь есть только в каждый миг настоящего; «обман жизни во времени, жизни прошедшего и будущего», т.е. «вера в вечность личного Бога, как и надежда на личное бессмертие, скрывает от людей истинную жизнь настоящего», и
• потому человек должен стремиться к тому, чтобы «разрушить обман прошедшего и будущего» (обманчивую надежду на будущую премирную жизнь);
• «истинная жизнь есть жизнь настоящего, присущая всем людям»;
• потому живущий в настоящем общей жизнью всех людей, жизнью сына человеческого, соединяется «с Отцом, началом и основой всей жизни».

Сердцем толстовского учения было то, что он называл Законом Любви, как это было выражено в заповедях Иисуса, – любить Бога всем сердцем и ближнего как самого себя и «не противиться злу». Отправляясь от этих заповедей, Толстой начал строить с максималистской логикой, целую философию христианского анархизма, который отвергал все институты, основанные на принуждении, включая государство, вооруженные силы, суды и полицию; и осуждал как безнравственность владение частной собственностью и пользование деньгами. Его критика Русской Православной церкви за то, что он рассматривал как искажение истинного учения Христа, привело церковь сначала к цензуре его работ, а затем к его отлучению.

Знакомство в начале 1880-х годов с нищетой и деградацией в московских трущобах усилило его отрицание городской жизни как эксплуататорской и паразитической и привело Толстого к культу опрощения и поддержания жизни путем физического труда на земле.

Со временем его приверженность ненасилию расширилась на другие формы жизни и привела его к тому, что он покончил со своим увлечением охотой и стал вегетарианцем. Он также прекратил употребление алкоголя и табака; а в более поздние годы его моральный максимализм вывел его за пределы поддержки строгой моногамии и привел к защите полного полового воздержания. В книге «Что такое искусство?» Толстой выразил мысль о том, что «работа искусства это не запись красоты, которая уже существует повсюду, но выражение эмоции, ощущаемой художником и передающейся зрителю». Его взгляды на искусство можно сравнить с подобными же взглядами на науку. «Наука истинная, – утверждал Толстой, – изучает и вводит в сознание людей те истины, знания, которые людьми известного времени и общества считаются самыми важными».

Если все эти элементы рассматривать как часть того, что известно как толстовство, спорным является вопрос о том, имеется ли какая-либо логика, связывающая их вместе, помимо того факта, что они все существовали в уме Толстого. И самое спорное из них — учение о непротивлении злу насилием. Это учение претерпело множество различных толкований, в том числе и ложных, отчасти потому, что термин «непротивление» воспринимался просто как пассивность перед лицом зла. Относительно этого учения величайший из учеников Толстого – Ганди выражался более мудро и ясно, чем его наставник. Ганди верил не в непротивление злу насилием, а в ненасильственное сопротивление злу. Ганди совершенно ясно давал понять, что, как он полагает, все мы обязаны противиться злу с помощью самых эффективных методов, которые нам известны, но он также явственно выражал уверенность, что ненасильственное сопротивление в конечном итоге наиболее эффективное средство.

Благодаря организации в 1885 году издательского дома «Посредник» по инициативе Толстого и некоторых его последователей, которые задумали обеспечивать хорошей литературой крестьянские массы по очень низким ценам, религиозные произведения Толстого нашли последователей среди крестьян, а также городских интеллектуалов.

Первые толстовские общины начали появляться в России к концу 1880-х годов. Очень немногие из ранних общин достигли успеха. Большинство их членов были воспитанные в городах интеллигенты, не имеющие никакого опыта в сельском хозяйстве и даже просто практичного здравого смысла. Тем не менее, толстовское учение распространялось по миру. Были созданы колонии в Англии, Нидерландах, Соединенных Штатах, Японии, Чили.

Любопытно, однако, что в то время только обитатели городов и интеллектуалы пытались создать самообеспечивающиеся сельскохозяйственные общины на основе идей Толстого. Крестьяне-толстовцы не нуждались в организации общин: они просто пытались воплотить в жизнь толстовские принципы в тех деревнях, где они жили.

В июне 1917 года толстовцы основали «Общество Истинной свободы памяти Льва Толстого» в Москве, которое объявило своей целью «установить связь между всеми, кто сочувствует философии жизни, которую представляет Толстой, а также помочь задачам образования». В течение нескольких месяцев были созданы филиалы новой организации в Киеве, Сочи, Царицыне (ныне Волгоград), Витебске, Владимире и многих других городах и деревнях. Начало Октябрьской революции вскоре предоставило Обществу Истинной свободы возможность показать, насколько оно серьезно. В дни вооруженного восстания в Москве Общество опубликовало листовку, озаглавленную «Прекратите братоубийство!», а члены организации вышли на улицы и раздавали ее сражающимся обеих сторон. В ноябре 1918 г. они обратились с письмом к Совету Народных Комиссаров РСФСР, где предлагали отменить смертную казнь. Весной 1919 года совет Московского ОИС опубликовал брошюру «Всем друзьям и единомышленникам», в которой рекомендовалось, чтобы Общество «подняло свой голос против войны, смертной казни, погромов, самосуда, жестокого обращения с животными и иных уродств общества» и чтобы оно приняло как одну из первейших своих задач проведение кампании по убеждению горожан строить лучшее общество, переселяясь в деревню, занимаясь сельским трудом и организуя сельскохозяйственные колонии.

Первый конфликт новой власти и толстовцев произошел во времена Гражданской войны, в связи с отказом толстовцев вступать в Красную Армию. В отношении уклонистов возбуждались уголовные дела, вплоть до расстрела.

Окончание Гражданской войны принесло передышку в преследовании советской властью толстовских пацифистов, а экономический и аграрный кризис, который привел к Новой экономической политике в 1921 г., открыл новые возможности для крестьян-толстовцев. Угроза массового голода заставила новое атеистическое правительство выпустить обращение к наиболее энергичным слоям крестьян в стране — к старообрядцам и религиозным сектантам, включая толстовцев. 5 октября 1921 г. Народный комиссариат земледелия РСФСР выпустил прокламацию, которая приравняла сектантов всех мастей к коммунарам и разрешила им свободу веры и свободное создание коммун . После издание этого манифеста произошел резкий всплеск роста подобных коммун по всей России.

Уже к 1923 году Советская власть начинает гонения на толстовцев. Вот что было записано в «Кратком информационном отчёте антирелигиозной комиссии ЦК РКП (б)» от 15 сентября 1923 года: «Наиболее вредной в антисоветском и в антимилитаристическом духе в настоящее время является толстовская организация, правда, в значительной степени ослабленная с высылкой ее виднейших вождей, но впитавшая в себя наиболее враждебные элементы».

Тем не менее, толстовские колонии вели довольно благополучную жизнь в период НЭПа, но все же к концу 1930-х годов в связи с началом коллективизации все они были ликвидированы.

В Дмитровском районе, об этом можно утверждать с высокой долей уверенности, толстовские общины не создавались, а сама история толстовского движения связана с тремя именами.

Первое из них – это Владимир Григорьевич Чертков (3 ноября 1854 – 9 ноября 1936), лидер толстовства как общественного движения, близкий друг Л. Н. Толстого, редактор и издатель его произведений. Известно, что Владимир Григорьевич Чертков неоднократно бывал в нашем районе, в усадьбе Олсуфьевых и в самом городе.

Старинный дворянский род Чертковых ведет свое происхождение из Мурома. В 17 веке он разделился на две ветви, которые обосновались в Москве. Владимир Григорьевич принадлежал к младшей ветви рода, а вот старшая линия этой фамилии имеет прямое отношение к Дмитровскому уезду.

Сельцо Щетнево, деревни Мерлино и Прокшино – родовое имение Чертковых, на карте Шуберта за 1860 год мы видим еще и отдельно вынесенный усадебный дом этой семьи, принадлежащей братьям генералам и кавалерам Ивану и Дмитрию Васильевичам Чертковым .

Два нижеперечисленных имени уже непосредственно связаны с работой Дмитровского Союза кооперативов, а точнее с его неторговым отделом.

Во-первых, это Михаил Николаевич Тихомиров, историк, профессор, академик, а заодно и основатель Дмитровского музея.

Как нам стало известно совсем недавно, из опубликованных мемуаров академика, Чертков пытался оказывать какое-то влияние на работу Союза. Встречался он и с Михаилом Николаевичем. Вот что пишет Тихомиров об этой встрече в своем дневнике: «Как-то видел даже самого Черткова. Он произвел на меня неизгладимое впечатление не потому, что в Черткове я увидел какой-нибудь столп и утверждение истины, а потому что передо мной стоял совершеннейший барин-аристократ. Если вспомнить моих родных, знакомых и друзей, то станет понятным, почему для меня такие люди, как Чертков были весьма далеки по своим вкусам и интересам». Примерно так же он отзывался и о толстовском движении: «Себя я не называю врагом толстовцев, но движение их останется мне непонятным, так же как и какой-нибудь союз студенческих христиан, куда меня тщетно заманивали в Московском университете» .

Следующее дмитровское имя, связанное с толстовцами – Михаил Васильевич Муратов (1892-1957). Как писатель он известен благодаря книге «Капитан Головнин», выдержавшей несколько переизданий и переведенной на языки народов СССР, а также книгам, а также посвященных жизни Фонвизина, Ломоносова, Пугачева, Радищева. Для научных сотрудников библиотек и музеев он будет интересен как ученый, благодаря работам: «Книжное дело в России в XIX и XX веках», «Оценка и анализ общедоступной книги: В помощь библиотекарю и педагогу», «Изучение местного края: Опыт введения в краеведение», «Задачи и работа музейной библиотеки».

В 1917 году после окончания историко-филологического факультета Московского университета он приехал в Дмитров, где поступил во внеторговый отдел Союза кооперативов на должность заведующего книжным складом. За время работы в Дмитрове он издал несколько книг научно-просветительской тематики. Это: «Продажа книг как культурная работа» (1918 год), «Неизвестная Россия: (О народной вере и народном подвижничестве)», «Изучение местного края» (1919 год), «О самообразовании» (1920 год).

В 1920 году он уезжает в Москву, до 1928 года работает в различных организациях Москвы и области, а с 1929 года на научной работе, преподает книжное дело в Иркутске, а затем снова в Москве.

Открытый толстовец и проповедник толстовского учения, он состоял в «Обществе истинной свободы в память Л.Н. Толстого». Его самая знаменитая историческая работа – «Русское сектантство», изначально представляла собой доклад, сделанный на заседании этого Общества в 1919 году. В работе анализируется развитие сект старообрядцев, близких толстовцам, таких как духоборы, через призму общих интересов – непротивления злу и отказу от воинской повинности. Духоборов Иркутской губернии он исследует и в отдельной работе с одноименным названием, вышедшей в 1923 году. Для исследователей жизни самого Толстого будет особо интересна его книга «Л.Н. Толстой и В.Г. Чертков по их переписке», изданной в 1934 году.

Чем еще важен толстовец Муратов для Дмитрова? Тем, что он был товарищем и сокурсником Тихомирова по университету, и именно он, Муратов, устроил Тихомирова в наш Союз кооперативов .

Таким образом, несмотря на то, что толстовское движение в Дмитровском крае не нашло своего развития, мы не можем отрицать косвенного благотворного влияния этого движения на историю нашего района.

Евгений Александрович Курочкин, писатель, краевед

Л. Н. Толстой в воспоминаниях Д. А. Олсуфьева

К 190-летию Л. Н. Толстого

Лев Николаевич Толстой и Дмитровский край – предмет неизменного интереса многих поколений дмитровских краеведов. Этой теме посвящены многочисленные очерки, статьи, некоторые из которых опубликованы в местной и центральной прессе.

С выходом в свет в 2016 г. воспоминаний Д. А. Олсуфьева «Вечный ковер жизни. Семейная хроника» появилась возможность расширить знания, касающиеся истории Дмитровского края, и Толстого, в частности. Многолетняя дружба семей Толстого и Олсуфьева позволила Дмитрию Адамовичу наблюдать писателя в частной жизни, находить черты его героев в окружающей среде, размышлять о творчестве Толстого и его влиянии на членов семьи.

Толстой – частый гость в усадьбе Олсуфьевых Никольское-Обольяново Дмитровского уезда. Анна Михайловна, хозяйка усадьбы, находилась в дальнем родстве с Толстым по линии князя Горчакова. Но близкие отношения семей сложились в то время, когда Толстой (1882 г.) приобрел дом в Хамовниках в соседстве с городской усадьбой Василия Александровича Олсуфьева (двоюродного дяди Дмитрия Адамовича).

Сергей Львович Толстой, сын писателя, вспоминал: «Жили Олсуфьевы в своем доме на Девичьем поле, там, где потом помещалась клиника для душевнобольных. Их большой сад, занимавший больше восьми гектаров, можно было назвать парком; в нем находилась лучшая в Москве орхидейная оранжерея. Он прилегал к саду нашего хамовнического дома. Через забор была проделана калитка, и мы свободно сообщались с Олсуфьевыми».

Дмитрий Олсуфьев учился вместе с Сергеем Толстым в Московском университете и был частым гостем в Ясной Поляне и Москве, где Митя, так звали его Толстые, был принят как свой.

Лев Николаевич характеризовал Дмитрия как «недалекого человека». Возможно, мягкий и добрый брат Михаил выглядел более выигрышно на фоне подчеркнутого аристократизма Дмитрия. Толстой прочил Михаила в женихи для своей дочери, поэтому часто приезжал в Никольское-Обольяново к Олсуфьевым с Татьяной. Но брак не состоялся. Слишком они были разные. Тихому, флегматичному Михаилу Татьяна казалась слишком энергичной. Уже после того, как развеялись надежды на возможный брак, в разговоре Михаила с Софьей Андреевной Толстой от 15 ноября 1897 года, приоткрылись причины, почему молодые люди одного круга не стали супругами: «Был Миша Олсуфьев, расспрашивал о Тане и Сухотине. Я сказала, что она ему отказала. Слово за слово, разговорились о ней намеками разными, и он очень взволновался. Думал ли он когда на ней жениться? Верно, думал, но не решился.

- Ваши дочери очень страстные, талантливые и содержательные, но на них страшно жениться, – сказал он. Я тоже ужасно взволновалась.

Михаил так и остался холостяком равнодушным к женскому полу.

Дмитрий Адамович, чья карьера успешно развивалась (с 1907 г. – камергер, с 1911 г. – действительный статский советник, член Госсовета и т.д.), стал для Толстого тем человеком, к которому он обращался с различными письмами-просьбами о смягчении или улучшении участи революционеров.

В дневниках Софьи Андреевны часто упоминается имя Дмитрия Адамовича. Вот одна из последних записей: «29 августа 1918 г. Уехал сын Миша с гр. Дм. Адам. Олсуфьевым в Киев и дальше. Как-то их Господь пронесет. Семья Миши в Железноводске» (Дневники С. А. Толстой. – М.,1978. – Т. 2. – С. 463).

Дмитрий Адамович перед тем, как навсегда покинуть Россию, заезжает в августе 1918 года в Ясную Поляну, чтобы попрощаться с дорогими ему людьми, побывать на могиле Толстого в день его 90-летия, и с сыном Толстого Михаилом навсегда покинуть Россию.

Очутившись в эмиграции, Д. А. Олсуфьев публикует воспоминания об исторических событиях 2-й половины 19 в. и людях, с которыми его связывали узы дружбы, родства и политической деятельности.

Олсуфьев много писал о И. С. Тургеневе. Ему посвящены две главы в воспоминаниях «Иван Тургенев» и «Типы у Тургенева и Толстого» («Вечный ковер жизни. Семейная хроника». – М., 2016), статьи «Тургенев. Воспоминания и заметки» в сборнике «На чужой стороне» (Прага,1925) и «Пророческий пессимизм Тургенева. К 50-летию кончины» (1933).

В юности ему посчастливилось видеть и слышать Тургенева, ставшего для него самым близким по духу и творчеству писателем. А вот Толстому – только разбросанные по всему тексту его высказывания, заметки о творческом процессе писателя, героях, прототипах и т.д. Почему так? И на этот вопрос можно постараться найти ответ, обратившись к его воспоминаниям.

В «Семейной хронике» Олсуфьев даёт широкую панораму жизни русского дворянства, которую так гениально представил Л. Н. Толстой на страницах «Войны и мира», «Анны Карениной». Творчество Толстого уже при его жизни прочно вошло в сознание образованного общества России, оказало огромное влияние на современников.

Без Толстого и его героев уже трудно представить жизнь дворянства. В его произведениях тесно переплелись реальные люди с персонажами произведений. Дмитрий Адамович близко знал всех членов семьи писателя. Он многое видел и прочувствовал, наблюдая Толстого в жизни. Поэтому вся ткань воспоминаний буквально пропитана Толстым, духом того времени. Дмитрий Олсуфьев не понаслышке знал проблемы многочисленной семьи: жить с гением было непросто. Две семьи Олсуфьевых и Толстых – стали прототипами многих героев его произведений. В набросках неоконченного произведения Толстого «Записки матери» Олсуфьев узнаёт свою семью и сложные внутренние семейные отношения. Он пишет: «Наша семья была в духовном плену у Дуброво и моей матери... Я считаю, духовно тяжел был для семьи Толстых и Лев Николаевич что-то фанатично сектантское, а потому и давящее было и в Толстом, и ... в воспитателе Дуброво».

В дневниках Толстого можно часто встретить упоминания об Олсуфьевых. Вот одно из них: «Думал об Адаме Васильевиче, как типе для драмы – добродушном, чистом, балованном, любящим наслаждения, но хорошем и не могущем вместить радикальные нравственные требования». (Никольское. 1 марта 1897 г.)

Вопреки опрощению, которое стал проповедовать писатель, Дмитрий Адамович замечает, что «Толстой, не говоря уже о молодости, но и до самой старости в скрытой основе своей натуры был большой «сноб», то есть он любил блеск и красоту жизни: знатность, богатство, светскость. Эти черты признавал в отце и мой товарищ, и близкий друг Сергей Львович, старший сын Льва Николаевича. Толстому-отцу всегда импонировал своим блеском Петербург с его придворно-аристократическим блеском.

Дмитрий Адамович пишет, что особый вес он приобрел у Толстых, когда его придворная карьера пошла в гору: «Толстой и вся его семья и меня-то стала особенно отличать в ту пору моей жизни, когда я выдвинулся в высших петербургских сферах» (Вечный ковер жизни. Семейная хроника. – М.,2016. – С. 290).

Олсуфьев подтверждает, что «художник может писать только о том, что сам пережил. Одну сторону себя Толстой избрал в Пьере Безухове, но сделал из него богача; другую сторону себя же, своё честолюбие и аристократическую гордость, мужество, храбрость он изобразил в князе Андрее, увеличив его тоже в блестящего, богатого аристократа. Левин и Вронский суть повторения тех же типов. Но наружные черты своих героев Толстой брал со своих живых знакомых». Он пишет, что часто узнавал членов своей семьи и знакомых в отдельных чертах героев Толстого. Например, Мисси Корчагина в романе «Воскресение» – это Зося Стахович.

«Князь Д. Д. Оболенский приятель Толстого писал, что эпизод с Вронским на скачках случился со светлейшим князем Дмитрием Голицыным. Но физические черты, наружность Вронского, по словам самого Толстого взяты с графа Алексея Васильевича Олсуфьева (старшего брата отца Дмитрия Адамовича): сухой, коренастый, с характерными скулами. Но, по внутренним свойствам его дядя нисколько не походил на Вронского, и уже спокойствием, прямодушием и достоинством своих манер на Вронского был похож на Адама Васильевича».

Женские типы Толстой списывал все со своих членов семьи. Дмитрия Адамович предполагает, что и Анна Каренина есть тоже не более, как петербургский вариант всё той же любимицы Толстого Татьяны Андреевны Кузьминской, а сам Каренин есть её муж председатель суда Александр Михайлович Кузьминский, но опять по приему Толстого (из снобизма) увеличенный до размеров аристократического министра в стиле графа Валуева. Отрицательные черты старшей сестры Берс Александры Андреевны, а отчасти и моей матери я узнаю в барыне «Плодов просвещения».

Вспоминая помещиков Дмитровского уезда, Дмитрий Адамович пишет, что Толстой ездил знакомиться с Апраксиными в усадьбу Ольгово. Хозяйка Анна Михайловна была высокой, важной красивой старухой, соблюдала при деревенской жизни почти придворный этикет; держалась и сидела всегда прямо, милостиво разговаривала; при жестах своих рук никогда не отделяла локтей от туловища. В «Воскресении» она похожа на жену генерал-губернатора в Сибири.

Олсуфьев подчеркивает, что Толстой был самого презрительного мнения об интеллекте женщины: всех он их считал в мужском смысле ума более или менее дурами. Он не признавал в женщинах ума отвлеченного, логического. Но зато высоко ценил в женщинах непосредственное, сердечно-интуитивное понимание вещей.

Олсуфьев, зная хорошо светских знакомых Толстого, называет то или иное лицо, послужившее прототипом его произведений: младший брат Адама Васильевича Олсуфьева «Александр был почти фотографически описан Толстым в «Воскресении» под именем Богатырева.

В «Воскресении» я тогда же узнал категорию молодых людей моего типа в камер-юнкере Селенине, чиновнике Сената, и тогда я был обижен и протестовал ... за такое меня трактование».

Селенин, товарищ обер-прокурора, бывший приятель Нехлюдова, стал для него чуждым как представитель власти. В романе Толстой описывает Селенина как «хорошо образованного светского человека, с большим тактом, всегда элегантного и красивого и вместе с тем необыкновенно правдивого и честного». Дает его портрет: «среднего роста, сухой, бритый молодой человек с очень темным цветом лица и черными грустными глазами».

В тот период, когда писался роман «Воскресение», Толстой критически отнесся к поискам поля деятельности молодого графа.

Из дневника Л. Толстого: «6 января 1895 г. Никольское. Два раза спорил с Дмитрием Адамовичем. Он пристроил себе практическое в славянофильском духе служение народу, то есть пуховик, на котором лежать, не работать. Все дело в том, что они признают жизнь неподвижною, а не текущею. Что-то очень важное думал вчера и забыл. Михаил Адамович явно боится Тани. И очень жаль. А она худа и бледна».

Не одобряет Толстой и религиозности Дмитрия Адамовича, о чем он пишет в дневнике 3 января 1910 г.: «...Ездил с Олсуфьевым верхом. Он православный из приличия».

Несмотря на нелестные характеристики Толстого, взявшего привычку всё подвергать сомнению и осуждению, Дмитрий Олсуфьев пригодился не только писателю, но и много сделал полезного, будучи на государственной службе. В 1891 году он стал земским начальником в Московском уезде, гласным и мировым судьёй в Дмитровском уезде, предводителем дворянства в Камышине (1893-1902), позже председателем Саратовской губернской земской управы. И вся его деятельность была направлена на улучшение жизни в Камышине и Саратове.

Возможно, для образа Селенина Толстой взял внешний облик Олсуфьева, тип молодого светского человека, который нужен был писателю для выражения собственных мыслей, направленных на обличение государственного устройства России. Для этой цели Толстой не жалел красок. «Воскресение» стал последним романом Толстого, в котором острая критика власть имущих отразила нравственный переворот, произошедший с ним самим. В романе очень много личного, в том числе, и грехи молодости Толстого, и желание покаяться и изменить свою благополучную жизнь помещика.

Дмитрий Адамович часто цитирует Толстого по тому или иному поводу, но в воспоминаниях нет душевной теплоты, которая бы осветила образ писателя. Он отдаёт должное Толстому, как автору замечательных произведений, прозорливому и беспощадному художнику, но все-таки Толстой был ему чужд своими идеями и проповедничеством. Он считал его виновником тяжелой атмосферы, которая царила в семье в последние годы жизни писателя.

Но влияние личности и творчества Толстого на Олсуфьева были слишком велики, этого он и не скрывал. Будучи в изгнании, Дмитрий Адамович с удовольствием перечитывает его произведения: «Не торопясь, перечитываю успокоительную «Анну Каренину», эту Одиссею старой дворянской России. Читаю с интересом, но не восхищаюсь. Вронский мне кажется в мои годы (68) пошлым. Вообще «дворянщина» этого романа (выражение Тургенева) мне теперь претит. Но всё же очень интересно. Но с «Войной и миром» и сравнить нельзя. Толстой при всей своей часто напускной скромности не мог не сознавать своего необъятного дарования. М. Горький сообщает, что как-то Толстой с глазу на глаз ему сказал, «Война и мир» и «Анна Каренина» – это русские «Илиада» и «Одиссея». Нескромно, но как гениально-метко сказано!»

В воспоминаниях Д. А. Олсуфьева Лев Толстой – живой человек, которому присущи и слабости, и заблуждения. Автор ни в малой степени не умаляет его гениальности, только добавляет штрихи к его сложной и многогранной личности.

Лев Толстой для Олсуфьева – неотъемлемая часть России, о которой он пишет с незатухающей болью, мечтая дожить до её освобождения, чтобы обрести последний покой в любимом Никольском.

Еловская Н. Л.

Лето-осень 2018 г.

Лев Николаевич Толстой и Олсуфьевы

Известно, что в дневниках и письмах Льва Николаевича Толстого фамилия Олсуфьевых упоминается на протяжении почти 60 лет его жизни. Первая запись, относящаяся к Олсуфьевы – 1857 год, последняя – август 1910г. В основном тексте дневников и писем Толстого Олсуфьевы встречаются более 200 раз. Л.Н.Толстой 7 раз приезжал в Никольское-Горушки и прожил здесь в общей сложности 110 дней.

Первыми же знакомыми писателя были Василий Александрович Олсуфьев (1831-1883г.) – владелец дома в Москве и его дядя, граф Василий Дмитриевич Олсуфьев (отец владельца имения в Никольском-Горушках – Адама Васильевича).

Василий Дмитриевич Олсуфьев (1796-1858) – обер-гофмейстер Высочайшего Двора при Государыне императрице Марии Александровне. В 1856 г. получил графский титул. Кроме многочисленных имений в разных губерниях, имел дома в Москве и Петербурге. Дом в Москве был продан при выделении дочерей. Василий Дмитриевич был в полном смысле слова барин старого закала, чисто русский человек и патриот. Очень любила и ценила его Государыня Цесаревна Мария Александровна. Василий Дмитриевич жил в своем доме на Фонтанке, а летом – в Царском селе и Петергофе, сопровождая царскую семью. Имел трех сыновей Алексея, Адама, Александра и четырех дочерей. Все они были фрейлинами.

Молодой Л. Н. Толстой познакомился с В.А. и В.Д. Олсуфьевыми во время своей зарубежной поездки в 1857г. А близкая и длительная дружба завязалась с Олсуфьевыми через 25 лет.

К 1881 году в семье Л.Н.Толстого было 8 детей. Старшему, Сергею, исполнилось 18 лет, и он поступил учиться в Московский университет. В подростковом возрасте были сыновья Илья и Андрей (первому – 15, второму – 12 лет). Их необходимо было устраивать учиться в гимназию. А дочери Татьяне, было 17 лет и ее следовало уже «вводить в свет». Чтобы осуществить дальнейшее образование и воспитание детей Толстые решили переехать из Ясной Поляны в Москву.

Перед началом учебного года в 1881 году семья переезжает в Москву и поселяется в доме Волконских по Денежному переулку (позднее Мало-Левшинский пер. д.3). Здесь рядом была частная гимназия Л.И.Поливанова, где и начали учиться Илья и Лев.

В мае 1882 г. Л. Н. Толстой купил дом, в который после ремонта и пристроек вселилась семья писателя. Дом находился на Долго-Хамовническом переулке (позднее улица Льва Толстого, д.21). Усадьба с садом (более гектара) граничила с усадебным садом Олсуфьевых. В это время в соседнем доме проживала семья Василия Александровича Олсуфьева. Когда конкретно познакомился Лев Николаевич с соседями установить трудно, но вероятно в сентябре 1882г.

Сергей Львович (сын писателя) в своей книге «Очерки былого» писал: «До своей женитьбы отец был знаком чуть ли не со всем высшим светским обществом Москвы. Теперь же он избегал этих знакомых».

Софья Андреевна напротив старалась восстановить старые связи и завести новых друзей. Софья Андреевна до 18 лет жила в Москве. Ее отец Андрей Евстафьевич Берг был дворцовым врачом и жил с семьей в Кремле.

Судя по письмам к мужу, она, прежде всего, установила близкую связь с семьей В.А.Олсуфьева, у которого к этому времени было 12 детей (женат он был третьим браком).

В заборе, разделявшем усадьбы Толстых и Олсуфьевых, в первые же годы переезда семьи писателя, была сделана специальная калитка и соседи (особенно дети) пользовались ею, посещая друг друга. «Лев Николаевич тоже сдружился с соседями, 16 сентября 1882г. он пишет жене: «Вчера, вернувшись с ходьбы, я застал двух графов Олсуфьевых. Их родители приехали. Они едут в Саратов. Нынче я до кофе был у них. Вчера вечером я зашел к нашим запросто. Я сыграл партию шахмат с Василием Александровичем и ушел домой». Здесь впервые появляются Олсуфьевы графы – потомки графа Василия Дмитриевича Олсуфьева, с которым молодой Толстой встречался в 1857 г. в Баден-Бадене. Два «молодых графа» это сыновья Адама Васильевича и Анны Михайловны Олсуфьевых – Михаил (1860-1918) и Дмитрий (1862-1937). Вероятно, Лев Николаевич уже был знаком с молодыми Олсуфьевыми, т.к. Дмитрий учился на одном курсе с Сергеем Толстым на естественном отделении физико-математического факультета университета.

Приезжая в Москву, семья графа А.В.Олсуфьева, останавливалась в доме его двоюродного брата Василия Александровича Олсуфьева, соседа Толстых. К моменту знакомства с Львом Николаевичем у Адама Васильевича и Анны Михайловны Олсуфьевых было трое детей: Лиза – 25 лет, Михаил – 22 г., Дмитрий – 20 лет.

Олсуфьевы – владельцы усадьбы в Никольском-Горушках (Обольяново)

(1833-1901) Адам Васильевич Олсуфьев – сын графа Василия Дмитриевича Олсуфьева (1796-1858) обер-гофмейстера, позднее гофмаршала Двора цесаревича Александра Николаевича. Адам Васильевич получил образование в Пажеском корпусе, служил флигель-адъютантом Александра II, позднее назначен Свиты генерал-майором. В 1882 г. вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Жил в имении жены Анны Михайловны Обольяниновой в Никольском-Горушках. Адам Васильевич увлекался метеорологией. В выпусках журнала «Метеорологический вестник» имеющихся в литературном фонде музея-заповедника «Дмитровский кремль» можно встретить материалы графа А. В. Олсуфьева. К N5 за 1893 год есть приложение «Климатология Николо-Горушкинской метеорологической станции, находящейся в Дмитровском уезде Московской губернии» (СПБ.:Тип. Имперс. А. Н.,1893. -36с.). За прогнозом погоды на день полета на воздушном шаре с целью наблюдения за солнечным затмением в августе 1887 года к Адаму Васильевичу обращался Д. И. Менделеев, усадьба которого расположена недалеко в д. Боблово (ныне Клинского района).

Анна Михайловна Олсуфьева – (1835-1899). Ее отец полковник в отставке, Михаил Михайлович Обольянинов. Ему и досталось в 1842 г. Обольяновское имение от бездетного дяди Петра Хрисанфовича Обольянинова (1752-1842), который был известным заслуженным человеком в «Павловское время» – генерал-прокурор Синода. Именно он купил имение в 1802 г., и оставив службу переехал в Никольское-Горушки из Петербурга. Им построены дом, парк, пруды. Село переименовано по своей фамилии в Обольяново.

Мать Анны Михайловны – княжна Горчакова Елизавета Михайловна. Возможно, по этой линии Лев Николаевич был дальним родственником А. М. Обольяниновой.

А. В. и А. М. Олсуфьевы вновь переименовали село в Никольское-Горушки. Анна Михайловна много сил и времени отдавала благотворительности: заботилась о местной школе, открытой еще в 1868 г., и больнице – в 1874г. Анна Михайловна до конца дней обеспечивала больницу лекарствами и оборудованием. Больница после смерти Анны Михайловны была передана на содержание Дмитровского земства.

В доме Олсуфьевых часто устраивались музыкальные вечера, спектакли. Частыми гостями были артисты, художники, ученые. Бывали в Никольском художники Н. Ге, П. И. Нерадовский. Олсуфьевы, как и Л. Н. Толстой любили музыку. Л.Н.Толстой в Никольском-Горушках играл на рояле, иногда в четыре руки с Анной Михайловной, устраивал читки своих новых произведений.

Рояль фирмы «Лихтенталь», на котором приезжая в Никольское, любил музицировать Лев Николаевич, сейчас находится в доме-музее писателя в Москве (Хамовники, д. 21).

Музыка для Толстого была не развлечением, а важным делом жизни. Его дневниковые записи разных лет изобилуют пометками о прослушанных музыкальных произведениях.

Из писем и дневниковых записей Толстого 1884 года, видно, что его семья была в близких отношениях с семьей Адама Васильевича Олсуфьева. Они бывали друг у друга в гостях. В имение Олсуфьевых в Никольское-Горушки Л. Н. Толстой впервые приехал в декабре 1885 г. и пробыл там с 19 по 28 декабря. Позднее, он вновь гостил у своих друзей с 3 по 15 января 1887г.

Первый приезд Толстого в Обольяново был в тот период его жизни, когда он очень плохо себя чувствовал. В письме к В. Г. Черткову Толстой пишет: «Мне надо уединения, чтобы поправить свои расшатанные силы физически и нравственно». Поехать в Никольское-Горушки, видимо, предложили старшие дети Татьяна и Сергей, которые уже бывали там.

Из Никольского Лев Николаевич писал Софье Андреевне: «Я здесь пилю и колю дрова – я чувствую себя совсем бодрым и сплю прекрасно». В эти дни Толстой писал рассказ «Смерть Ивана Ильича» и чтобы наблюдать за состоянием тяжелобольного ходил в местную больницу, где лежал мужик после операции.

В Никольском бывали и другие члены семьи Толстых: сын Лев, племянница (дочь брата писателя Сергея Николаевича), Софья Андреевна.

В одном из писем Толстого читаем: «Живем мы очень хорошо. Семейство одно дома, как всегда, все приятны и добродушны. Я нашел много книг в библиотеке, из которых собираю то, что годится для издания. Книги особенно хороши нравоучительные, масонские».

Просмотр книг в Олсуфьевской библиотеке натолкнул Толстого на мысль о написании трактата об искусстве, над которым он начал работать в одно из своих пребываний у Олсуфьевых.

В феврале 1896 г. он писал жене из Никольского: «Я вчера и нынче читал Корнеля и Расина, и очень интересное это чтение вызвало мысли». Тогда же в дневнике он набрасывает свои соображения об искусстве, которые затем были опубликованы в статье «Что такое искусство». В Никольском писатель нашел хорошую подборку книг по искусству, истории литературы и другим интересовавшим его проблемам. В 1896 г. в Никольском Лев Николаевич писал варианты пьесы «Власть тьмы» и устраивал читки для местной интеллигенции. В один из приездов к Олсуфьевым Толстой увлекся чтением печатавшихся в «Историческом вестнике» воспоминаний участника военных действий на Кавказе в 1847-1854 г. г., генерал-майора В. А. Полторацкого. Эти воспоминания использованы писателем при работе над повестью «Хаджи Мурат».

В письмах к издателю В. Г. Черткову Толстой рекомендует напечатать в «Посреднике» произведения Руссо, Плутарха, Лессинга, Шиллера, Свифта, Сервантеса и других авторов, имевшихся в Олсуфьевской библиотеке.

Новый 1895 год Лев Николаевич с дочерью Таней встретил в Никольском. А потом работал над рассказом «Хозяин и работник». В мае 1895 г. Толстой с Таней вновь приехал в Никольское после смерти его младшего сына Вани. Он долго был угрюм, но потом взялся за работу над повестью, которая позже переросла в роман «Воскресение».

Живя в Никольском с 21 февраля по 9 марта 1896 г., Лев Николаевич работал над пьесой «И свет во тьме светит».

В конце 80-х годов между старшими детьми Толстых (Татьяной, Сергеем) и Олсуфьевых (Елизаветой, Михаилом) отношения были очень дружеские. Они часто проводили вместе время. У матерей даже были планы о женитьбе Татьяны Толстой и Михаила Олсуфьева. Но Михаил позднее так и остался старым холостяком. Видимо его отношение к Татьяне Львовне дальше дружбы не развилось.

Хотя Таня несколько лет была сильно увлечена Мишей Олсуфьевым. Об этом говорят ее дневники: «1886 г. 4 августа. Приехала недавно от Олсуфьевых, где мне было удивительно хорошо. Я прожила там три недели, вместо одной, и могла прожить еще столько же, не скучая.

1887 г. 24 декабря .2 часа ночи. Обольяново-Никольское. ...Мне надо, я должна отделаться от этого чувства, должна протрезвиться, но мне мешает этому главное то, что я минутами думаю, что, может быть, не нужно от него отделываться, может быть, оно даст мне счастье...

1888 г.14 января. Москва. ...Олсуфьевы не так родственны, но, пожалуй, теперь я их больше всех люблю. Я теперь ужасно под Никольским влиянием. У меня осталось только хорошее от них, т.е. вера в образование, простота и гонение на глупый тон, который у нас так часто бывает...

1890 г.15 сентября. ...Третьего дня утром я получила очень хорошее письмо от Миши Олсуфьева, которое меня очень, очень обрадовало. Письмо такое милое и доброе, что просто чудо...

1891г. 13 мая. Ясная. ... Вчера только приехала из Москвы. Мишу Олсуфьева не видала и думаю о нем очень редко. В Москве я еще раз убедилась в том, что мне больше не может быть весело, и мне представляется, что единственное место, где это было бы возможно, это в Никольском. И то – кто знает... Папа – единственное утешение и поддержка в моей жизни. А Мишу Олсуфьева за то, что он не любит меня, он называет «болваном» и удивляется, чего еще ему надо».

В 1895-1899 годах связь семей Л. Н. Толстого и А. В. Олсуфьева не только ослабла, а усилилась. Лев Николаевич четыре раза приезжал к Олсуфьевым в Никольское-Горушки в 1895, 1896 и 1897 г.г., где и пробыл в общей сложности 75 дней. В это время писатель работал над драмой «И свет во тьме светит», статьями «Изложение Веры» и «Обращение к итальянцам», «Письмо к американцу о непротивлении».

Как всегда в усадьбе Олсуфьевых проводились музыкальные вечера, ставились спектакли, в которых участвовали как хозяева, так и гости. В дневнике за 1897 год 23 февраля записано: «Все пропасть народа. Нет серьезного разговора. Вчера была музыка – скучно. Нынче спектакль. Таня с Михаилом Адамовичем очень хорошо сыграли...».

Лев Николаевич иногда приезжал к Олсуфьевым совершенно больным и подавленным, уезжал от них бодрым и здоровым. В письмах после нескольких дней пребывания в Никольском читаем: «Совершенно здоров. Нынче писал довольно хорошо. Вечером, после обеда была приятная прогулка при лунном свете. Завтра едем. Мы здесь целый месяц» (2 марта 1897 г.) или «Я здоров совершенно. Хозяева, как всегда, милы до бесконечности».

В 1897г. Л. Н. Толстой установил переписку с братом Адама Васильевича Олсуфьева – Александром, карьера которого сложилась блестяще и к 1896 г. он был генерал-адъютантом, заведующим придворной частью в Москве и управляющим Московским дворцовым управлением. Воспользовался Толстой своим старым знакомством с Александром Васильевичем Олсуфьевым, для защиты молокан от преследований за религиозные убеждения. Дошло до того, что у 16 родителей отобрали детей и поместили их в православные монастыри. В результате хлопот Л. Н. Толстого и его помощников в начале марта 1898 г. дети были возвращены родителям.

В 1900-1910 годы связь с Олсуфьевыми практически прервалась, после перемен, произошедших в семьях. Внезапную смерть дочери Олсуфьевых, Лизы в 1898 г., тяжело переживали все знакомые. Она умерла от скарлатины в пять дней, заразившись от больного за которым ухаживала. Ей шел 41-й год.

В семье Толстых 14 ноября 1899 г. вышла замуж за М. Сухотина Татьяна, женился Сергей, вышла замуж Мария. Лев Николаевич теперь постоянно жил в Ясной Поляне. Но сыновья Олсуфьевых, особенно Дмитрий Адамович, поддерживали связь с Толстыми. Общался с ними и Лев Николаевич (тогда уже больше письмами).

Дмитрий Адамович к тому времени уже был «пожалован» в камергеры Высочайшего двора и стал Членом Государственного Совета по выборам от Саратовского земства, как председатель Губернской управы. Он владел частью Ахматовского имения, домами в Петербурге и Москве. Был Гласным Дмитровского уездного земства и Почетным мировым судьей Камышинского и Дмитровского уезда.

В 1907 и 1910 гг. Л. Н. Толстой несколько раз обращался к Д. А. Олсуфьеву, как к члену Государственного совета, с различными просьбами. Дмитрий Адамович в эти годы бывал в Ясной поляне у Толстых. Его любили и уважали в их семье и называли не иначе как «Митя». Дмитрий Адамович эмигрировал в 1920 году. Умер в Ницце в 1937 г.

Михаил Адамович 20 лет был Председателем Дмитровской земской управы и предводителем дмитровского дворянства. Умер в 1918 г. в 58 лет. Наследников А. В. и А. М. Олсуфьевых не осталось.

Дом, в котором гостил писатель, сохранился, восстановлена усадебная церковь Николая Чудотворца, около которой сейчас находятся несколько крестов с могилами Олсуфьевых, парк, пруды. Большая часть библиотеки Олсуфьевых, которой пользовался Лев Николаевич, хранится в литературном фонде музея-заповедника «Дмитровский Кремль».

Библиография:

1.Брокгауз Ф.А. и Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. - Т.42.-С.551

2. Бутовецкий Д.А. Лев Толстой в Обольянове. - 16с. Машинопись.

3.Каплин В.Е. Лев Толстой, его семья и Олсуфьевы-1978-98с.-Машинопись.

4.Каплин В. Е. Лев Толстой в селениях Дмитровского района. - Яхрома, 1965 - 1967. - 85с. - Машинопись.

5.Материалы к истории рода Олсуфьевых-М.: Синод.тип.,1911

6.Поливанов А. М., Хохлов Р.Ф. Л. Н. Толстой у Олсуфьевых. Воспоминания Т.Н.Поливановой. // Записки отдела рукописей ГБЛ СССР им. В.И.Ленина. Вып.46.-М.: Кн.палата,1987-С.209-219.

7. Олсуфьев Д. А. Вечный ковер жизни – М.: Индрик», 2016.

8.Письма графа Л. Н. Толстого к жене 1862-1910г./Под ред. А. Е. Грузинского - М.,1913.

9. Смирнов В.Ф. Очерки и рассказы. - М.,2004.-С. 62-71.

10.Сухотина-Толстая Т. Л. Дневник. / Сост. и автор вступ.ст.Т. Н. Волкова - М.:Современник, 1979.

11. С. Л. Толстой Очерки былого - Тула: Приокское кн.изд-во,1965.

Кудинова Нина Алексеевна

«ТОЛСТОЙ Л.Н., М.М. КОВАЛЕВСКИЙ, П. И. НЕРАДОВСКИЙ, ЧЕРТКОВ В.Г., МЕНДЕЛЕЕВ … ВСТРЕЧИ У ОЛСУФЬЕВЫХ».

За годы жизни с кем только не виделся и не общался Толстой. Это и мятежники-декабристы, и художники, и, конечно, другие писатели, и революционеры, и приближенные к царской семье, и простые крестьяне.

Секретарь Толстого Валентин Федорович Булгаков, создавший серию очерков о его друзьях и последователях писал: «Я часто думал, что придет время, когда будут изучаться все, даже малейшие подробности о жизни и личности Льва Николаевича Толстого. И может статься, что будущему читателю понадобятся сведения не только о самом Толстом, но и о лицах ближайшего его окружения, в частности, о его друзьях и знакомых».

Поговорим о тех людях, с которыми встречался Лев Николаевич, когда гостил у своих друзей графов Олсуфьевых в их имении Никольское-Обольяново.

Гостеприимные хозяева никольского дома во время пребывания там писателя старались создать ему наилучшие условия для работы и отдыха. Но, несмотря на свое уединение, Толстой так или иначе общался не только с хозяевами дома, но и с гостями. Да и не в характере писателя было совершенное затворничество.

Общество, собиравшееся у Олсуфьевых, было многочисленным и довольно пестрым. Нередкими гостями бывали здесь известные артисты и художники. Наведывались сюда и знакомые Толстому соседи Олсуфьевых – Апраксины, Левицкие, а также графиня Ольга Дмитриевна Милютина, дочь бывшего военного министра, реформатора русской армии, последнего генерал-фельдмаршала Российской империи Дмитрия Алексеевича Милютина. Во время пребывания в Никольском Лев Николаевич частенько ходил к ней в Щелково, деревню и усадьбу Клинского уезда в 6 км. от Никольского.

В 1887 году для встречи с Толстым приезжала жена ученого секретаря московского Исторического музея Владимира Ильича Сизова писательница Александра Константиновна Сизова, много публиковавшаяся на рубеже XIX и XX столетий. Печаталась в «Детском чтении», в типографии Ивана Сытина и других центральных издательствах. Ее перу принадлежат многочисленные романы, повести и рассказы, а также сказания, легенды и исторические очерки.

В это же время в Никольском гостил по приглашению Олсуфьевых академик Максим Ковалевский. С ним Л. Н. Толстой был знаком по Москве, где они нередко встречались на вечерах в московском доме Олсуфьевых.

Максим Максимович Ковалевский - учёный, юрист, социолог, этнограф, общественно-политический деятель, член I-й Государственной думы, Государственного Совета Российской империи, академик Петербургской Академии Наук, издатель журнала «Вестник Европы», соредактор журналов «Критическое обозрение», «Юридический вестник». К 1890-м гг. собрал уникальную библиотеку (свыше 50 тыс. томов), часть которой хранится в Научной библиотеке МГУ.

В своих воспоминаниях «Моя жизнь», опубликованных в 1910 году в журнале «Вестник Европы», Ковалевский рассказал о своих встречах с Толстым и дал, в частности, высокую оценку семье Олсуфьевых.

Постоянным гостем в доме Олсуфьевых был, в то время еще начинающий художник, Петр Нерадовский.

Петр Иванович Нерадовский - российский художник, музейный деятель, историк искусства, реставратор, художник, действительный член Императорской Академии художеств. Один из ведущих создателей принципов научной реставрации, руководил реставрацией росписей Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. В 1930-х годах трижды был репрессирован.

Петр Иванович также оставил интересные воспоминания о Льве Толстом и его пребывании в Никольском.

Летом 1893 года, живя в Никольском, молодой художник делает целый ряд зарисовок с натуры. Одна из этих работ, показанная на студенческой выставке в Москве, заслужила одобрение Толстого. В это же лето в Никольском Петр Иванович написал копию с известного портрета Льва Толстого работы Николая Николаевича Ге, на котором писатель был изображен за письменным столом во время работы. Портрет этот затем висел в одной из комнат дома Олсуфьевых.

Удалось Нерадовскому рисовать Л. Н. Толстого и с натуры. Об одном таком сеансе сам художник рассказал впоследствии, не без юмора, в своих воспоминаниях. Тогда Л. Н. Толстого рисовали одновременно Петр Иванович, Татьяна Львовна Толстая (она была соученицей Нерадовского по художественному училищу) и Рафаил Сергеевич Левицкий – впоследствии известный художник-жанрист, романтик и импрессионист, профессор искусств и фотограф, активный участник Движения передвижников. Он был троюродным братом писателя и выдающегося общественного деятеля Александра Ивановича Герцена и сыном графа Сергея Львовича Левицкого.

Один из рисунков Петра Нерадовского, сделанный в январе 1895 года с натуры, на котором Лев Николаевич изображен за роялем, сохранился и экспонируется в настоящее время в Музее-усадьбе Льва Толстого в Хамовниках в Москве.

В Никольском нередко устраивались любительские спектакли и читки. Читались здесь и произведения Толстого. В январе 1887 года состоялась читка запрещенной цензурой драмы «Власть тьмы». Об этом Татьяна Львовна сообщает матери в письме из Никольского 8 января: «Сегодня вечером собрали публику из здешней интеллигенции и читали всю драму – частью папа, частью Дмитрий Адамович Олсуфьев. Все, конечно, в восторге ужасно суетятся и негодуют на цензуру».

В свою очередь, друзья Льва Николаевича – Владимир Чертков и другие – устраивали читки пьесы столице, стараясь ознакомить с ней как можно больше людей.

О Черткове следует упомянуть отдельно.

Владимир Григорьевич Чертков – лидер толстовства как общественного движения, близкий друг Льва Толстого, редактор и издатель его произведений был самой влиятельной фигурой в ближайшем окружении Толстого с середины 80-х годов, его «духовным душеприказчиком». В издательской деятельности Чертков проявил себя, став полезным писателю. Он оказался выдающимся организатором и посредником, без которого Толстой не мог обойтись. Он внес огромный вклад в сохранение и систематизацию наследия Толстого после 1880 года, а главное «детище» Черткова, академическое Юбилейное собрание сочинений, писем и дневников писателя, остается непревзойденным, по сей день.

В то же время он имел весьма губительное влияние на семейную жизнь Толстых. Сын писателя Лев Львович Толстой так определил Черткова: ««Непорядочный» друг, оказавший «неумное». Не Чертков был главной причиной ухода Толстого из семьи, но он спровоцировал этот уход, он был ему бесконечно рад».

В 1887 году, по приглашению А.В. Олсуфьева, в Никольском размещались прибывшие для наблюдения солнечного затмения члены Русского физико-химического общества. Никольское-Обольяново располагалось в одной из самых высоких точек Подмосковья. 4 августа 1887 года, в преддверии своего знаменитого полета на аэростате сюда приезжал великий русский химик Д.И. Менделеев. Как вспоминала Анна Ивановна Менделеева, вдова ученого: «цель поездки в Обольяново состояла в том, чтоб узнать, нельзя ли во время поднятия сделать еще какие-либо наблюдения какие, может быть, ему не приходили в голову. Хозяин Обольянова Адам Васильевич Олсуфьев любезно предложил Дмитрию Ивановичу карманный анероид, показывающий высоту до 2^1/2 верст. С членами комиссии Дмитрий Иванович обсуждал также подробности относительно фотографирования».

Менделеев прибор с благодарностью принял, но разочаровал Адама Васильевича тем, что не пожелал встретиться с гостившим у него писателем Львом Николаевичем Толстым. Причиной этому послужили известные публичные разногласия писателя и учёного по поводу того, что должно являться благом для России. Казалось бы, в этом не было ничего личного, но в окружении писателя и окружении учёного обсуждали их резкие высказывания относительно друг друга. Толстой отстаивал позицию традиционной земледельческой перспективы страны, Менделеев же настаивал на необходимости форсированной индустриализации. Вот выдержка из воспоминаний сына писателя Сергея Толстого: «…Этим и некоторыми другими чертами он мне напоминал моего отца. Между прочим, он жалел, что мой отец пишет против науки. Я сказал, что отец восстает не против науки, а против привилегированного положения ученых. Менделеев с этим не согласился и говорил: «Нет, он пишет против науки».

Встречался Лев Николаевич Толстой и с простым народом, когда приезжал в Обольяново.

Здесь он ходил в простой крестьянской одежде. С этим связан ряд преданий среди местных жителей, в которых рассказывается о том, как крестьяне принимали Толстого за «своего брата – мужика», и это приводило не раз к курьезам: привратник не пустил его в Ольгове в дом Апраксиных; встреченный им случайно пильщик, которому он предложил помощь, принял его за ищущего работы по найму и отговаривал его, нелестно отзываясь о «барыне», и т. п. Живая свидетельница тех дней, жительница деревни Филимоново Анна Алексеевна Мартынова, о которой рассказал на страницах газеты «Путь Ильича» П. Акулин, вспоминала: «Толстой-то в нашей деревне однажды к крестьянке Матрене Каблуковой зашел. А она его за странника сочла. У ней в это время в печи картошка варилась. «Погоди, – говорит, – сварится – накормлю». И что же вы думаете – дождался. Съел одну картошину, сказал: «Спаси Христос», – и ушел. А на другой день Матрена с Федосьей Князевой в церковь пошли. Около ограды увидели своего барина с Толстым. Матрена и говорит Федосье: «Смотри, этот странник вчера ко мне в избу заходил». А та: «Что ты, с ума сошла! Это же граф Толстой!». Матрена так и присела. «Дура, я дура! Да кабы знала, я бы ему самый лучший кусок дала…».

В самом Никольском Л. Н. Толстой посещал больницу, где наблюдал за операцией, и школу. Об одном из посещений Львом Толстым Никольской школы рассказывает Семен Подъячев в своей автобиографической повести «Моя жизнь». Семен Павлович Подъячев - русский советский писатель. Родился в бедной крестьянской семье в селе Никольское-Обольяново Дмитровском уезде Московской губернии, которое позже было переименовано в его честь — Подъячево. Впервые Подъячев встретился со Львом Николаевичем в Ясной Поляне. В Никольском произошла вторая встреча Подъячева и Толстого.

Во время этого посещения в школе показывали «туманные картинки» (аппарат для проекции изображений по типу эпидиаскопа), которые вместе с детьми смотрел и Лев Николаевич Толстой. Когда на экране появился сюжет с Толстым, ребятишки закричали «Толстой, Толстой!». «Очевидно это ему (т. е. Толстому – Р. X.) было не неприятно, – отмечал Подъячев, – он улыбался и правлял левой рукой бороду».

Был Толстой здесь и во время занятий воскресной школы, в которой преподавала тогда начинающая учительница Надежда Юшкова.

Надежда Михайловна Юшкова - земская учительница, впоследствии учительница географии в школе г. Дмитрова Московской губернии. О том, как Толстой поехал за платьем Юшковой за 10 км. от Никольского, попал в метель и заблудился, написала в своих воспоминаниях «Л. Н. Толстой в Никольском у Олсуфьевых» Татьяна Николаевна Поливанова.

Молодая учительница, естественно, очень волновалась, давая урок в присутствии Льва Толстого, да еще и по рассказу самого Толстого из «Книги для чтения». Впоследствии Н. М. Юшкова вспоминала об этом посещении ее урока великим писателем: «Страшно было от его пронизывающих глаз! Не скроешься от них». (По материалам П. Г. Чванкина).

Гостя в Никольском, Л. Н. Толстой, по своему обыкновению, совершал прогулки по окрестностям, во время которых доходил нередко до Храброва и других селений. Бывал он в Ольгове, Языкове, Сафонове, Щелкове...

Обо всех встречах Л. Н. Толстого во время его пребывания в нашем крае, так или иначе отраженных в воспоминаниях и рассказах современников, конечно, не расскажешь. Но даже те из них, которые нашли здесь свое отражение, помогают нам воссоздать и некоторые характерные черты живого Толстого.

Библиорафия:

Акулин, П. Здесь бывал Л. Н. Толстой : [воспоминания А. А. Мартыновой, которая в молодости служила в имении Олсуфьевых] // Путь Ильича. – 1968. – 26 дек. (№ 155). – С. 3.

Булгаков, В. Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие : воспоминания и рассказы / Вал. Ф. Булгаков. – Тула : Приокское книжное издательство, 1970. – 341 с. : ил.

Гуревич, П. С. Максим Максимович Ковалевский // Правоведение. – 1971. – № 5. – С. 127–130.

Каплин, В. Е. Лев Толстой в селениях Дмитровского района / В. Е. Каплин. – Яхрома, 1965–1967.

Каплин, В. Е. Лев Толстой, его семья и Олсуфьевы / В. Е. Каплин. – Яхрома, 1978.

Менделеева А. И. Менделеев в жизни : записи прошлого, воспоминания и письма / под ред. С. В. Бахрушина и М. А. Цявловского ; вступ. ст. и примеч. М. Цявловского. – Москва : Издание М. и С. Сабашниковых, 1928. – 186 с.

Нерадовский, П. И. Из жизни художника / П. И. Нерадовский . – Ленинград : Художник РСФСР, 1965. – 228 с.

Подъячев, С. Моя жизнь / С. Подъячев. – Москва : Советская литература, 1934. – 367 с.

Поливанов, А. М. Л. Н. Толстой у Олсуфьевых : воспоминания Т. Н. Поливановой / А. М. Поливанов, Р. Ф. Хохлов // Записки отдела рукописей Гос. б-ки СССР им В. И. Ленина. Вып. 46. – Москва : Книжная палата, 1987 – С. 209-219.

Хохлов, Р. Ф. Страницы великой жизни : [ Лев Толстой в Дмитровском крае] / Р. Ф. Хохлов // Путь Ильича. – 1970. – № 116, 119, 122, 125,128,131,137,140.

Прасолова Людмила Николаевна.

Библиография об авторе

«Лев Толстой и Дмитровский край»

• Акулин, П. Здесь бывал Л.Н. Толстой : [воспоминания А.А. Мартыновой, которая в молодости служила в имении Олсуфьевых] // Путь Ильича. – 1968. – 26 дек.– С.3.
• Блюмин, Г. Лев Толстой – зеркало Подмосковья : [упоминается имение Олсуфьевых в Дмитровском уезде] // Народная газета. – 1993. – 9 сент.
• Илюхин, И. Лев Толстой в Обольянове / И. Илюхин // Дмитровский край : История, природа, человек … Рассказы, очерки, воспоминания. – Дмитров : Стрелец, 1993. – С. 90-93.
• Каплин, В. В. Дмитровском крае : к 150-летию со дня рождения Л. Толстого / В. Каплин, Д. Бутовецкий // Путь Ильича. – 1978. – № 95, 100, 101, 103, 104, 106-109, 111
• Кудинова, Н. А. Лев Николаевич Толстой и графы Олсуфьевы / Н.А. Кудинова // Подмосковный летописец. – 2009. – № 3. – С.64-72.
• Кудинова, Н. А. Толстой в Обольянове / Н.А. Кудинова // Дмитровские известия. – 2009. – № 3. – C.8-9.
• Каплин, В. В Дмитровском крае : к 150-летию со дня рождения Л. Толстого / В. Каплин, Д. Бутовецкий // Путь Ильича. – 1978. – № 95, 100, 101, 103, 104, 106-109, 111.
• Минин, В. Л. Н. Толстой в наших местах / В. Минин // Ударник. – 1940. – 20 нояб.
• Подъячев, И. Здесь бывал великий писатель : [Лев Толстой в Обольянове] / И. Подъячев // Путь Ильича. – 1978. – 9 сент. – С.4.
• Поливанов, А. М. Л.Н. Толстой у Олсуфьевых. Воспоминания Т.Н. Поливановой / А.М. Поливанов, Р.Ф. Хохлов // Записки отдела рукописей / Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В.И. Ленина. – М.: Книжная палата, 1987. – С. 209-219.
• Смирнов, В. Судьба рояля : [о судьбе рояля фирмы «Лихтенталь», на котором в имении Олсуфьевых Обольяново играл Л.Н. Толстой] / В. Смирнов // Чудеса и приключен6ия. – 2004. – № 4. – С.58-59.
• Хохлов, Р.Ф. Здесь бывал Лев Толстой : [Л. Толстой в Ольгово] / Р.Ф. Хохлов // Путь Ильича. – 1966. – 10 сент. – С.4.
• Хохлов, Р.Ф. Здесь жили Л.Н. Толстой и С.П. Подъячев / Р.Ф. Хохлов // Путь Ильича. – 1968. – 25 мая. – С. 4.
• Хохлов, Р.Ф. Тогда в Никольском : [к 160-летию со дня рождения Л.Н. Толстого] / Р.Ф. Хохлов // Путь Ильича. – 1988. – 8 сент.– С.3.
• Хохлов, Р.Ф. Страницы великой жизни : [ Лев Толстой в Дмитровском крае] / Р.Ф. Хохлов // Путь Ильича. – 1970. – 26 сент.– С.4.
• Хохлов, Р.Ф. Толстые и Олсуфьевы: из истории одной дружбы / Р.Ф. Хохлов // Дмитровский край : История, природа, человек … Рассказы, очерки, воспоминания. – Дмитров: Стрелец, 1993. – С.81-84.