Горелова Е.Н
ВОЕННАЯ ЖИЗНЬ ЕКАТЕРИНЫ ГОРЕЛОВОЙ
Как тяжело было детям войны! Это у современных ребят всего в достатке – игрушек, кружков по интересам, модной одежды. Тогда же у детей были только голод и тяжелый труд. А также вера в Победу – одну на всех. Екатерина Горелова тоже была таким ребенком сороковых. Она с юных лет работала наравне с мужчинами, перенесла множество потерь, научилась не бояться войны, не теряться в сложных ситуациях, с благодарностью относиться к каждому испытанию, данному свыше. И жизнь наградила ее за добросовестность, старательность, доброту. Наградила семьей и детьми, возможностью жить в мирной стране и радоваться жизни. О военном и мирном времени рассказывает сама Екатерина Николаевна.
Я родилась в 1926 году в деревне Богданово Дмитровского района. Мы жили в небольшом доме, у родителей было шестеро детей. В самом начале войны отец вырыл большое бомбоубежище на огороде позади дома. Когда немцы подходили к деревне, мы вместе с соседями спрятались в нем от снарядов. От снарядов-то спаслись, а вот от немецких солдат – нет. Ко входу в убежище подошел немец с автоматом и приказал всем выходить. Так я впервые и увидела врага... Напротив нашего дома немцы устроили штаб.
В тот год умерло одновременно много девочек одного года рождения, видимо, они заразились чем-то, может, это была скарлатина. Моя младшая сестренка тоже умерла. Немцы испугались и повесили на двери нашего дома табличку на немецком языке «Немецкому солдату вход запрещен». Они старались не входить к нам – боялись инфекции.
Мой старший брат Иван (1922 года рождения) хотел отправиться в партизанский отряд. Он оделся в телогрейку, подпоясался ремнем. В этот момент вошли немцы. Хотели его убить, но отец объяснил, что это его сын, а не партизан, и брата чудом оставили в покое.
Двенадцать дней стояли немцы в нашей деревне. Когда наши части погнали врага, мы снова спрятались в убежище. Только когда наша армия вошла в деревню, семья осмелилась покинуть свое укрытие. Мы вернулись в дом. Заходим, а на печке сидит немец. Он поднял руки вверх и сказал: «Русь!». Папа выгнал врага из дома.
Однажды, когда немцы еще стояли в деревне, к нам в дом пришел обросший пожилой человек в старом поношенном пальто, штиблетах, поверху которых были калоши, в старой шапке. Он спросил, как пройти в Конаково.
Мы всё ему объяснили, а еще мама предложила гостю чаю. Правда, сахара тогда в семье не было – мы варили свеклу, резали ее на кусочки и сушили. Эти кусочки и были нашим десертом к чаю. Гость согласился на такое угощение – оказалось, он тоже давно не пробовал сахара, пил чай со свеклой. Мы посидели за столом, а потом гость ушел...
А вот когда немцев выгнали, к нам в дверь постучал какой-то офицер. Поздоровался и удивленным голосом спросил: «Вы меня не узнали? Помните, это я у вас недавно пил чай со свеклой!». Он подарил матери два больших куска сахара, чтобы мы, дети, пили чай с сахаром. Видимо, это был разведчик.
… Скоро взяли в армию отца и брата. Они прошли всю войну, вернулись с ранениями. Отец дошел до Берлина. Брат Иван выучился в Солнечногорске на танкиста – танкистом он был и на войне.
Я же устроилась на щеточную фабрику в Рогачево. Потом меня хотели отправить учиться на шофера в Карело-Финскую ССР, но я наотрез отказалась – честно говоря, боялась даже на велосипеде ездить, не то, что на машине. Мою младшую сестру отправили вместо меня. Впоследствии она вышла там замуж, там и осталась жить с семьей.
Меня же в итоге отправили на станцию Вторая Узловая под Тулой на шахту – добывать уголь. Вместе с мужчинами я разгружала с вагонов бревна. Из бревен делали в шахте стойки, чтобы не обваливались стены.
Жили мы в бараке, похожем на скотный двор, окна в нем были маленькие. Спали на сколоченных из деревянных досок кроватях. Из деревни Дубровки работала там девушка – Нина Александрова. Мы с ней очень сдружились, стали словно сестры. Однажды в честь 8 Марта нам подарили две четвертинки водки. Мы с Ниной не стали их пить – поставили на полку, и кто бы знал, как эти четвертинки потом пригодятся мне…
В мае 1942 года пришла телеграмма от председателя нашего колхоза: мать больна, мне нужно приехать в свою деревню. Но на шахте мне ответили, что им столько таких телеграмм приходит, что если они всех отпустят, то придется шахту закрыть. Я отправилась в прокуратуру и спросила, как быть. Прокурор, добрая женщина лет сорока, сказала: «Поезжай домой, но не больше чем на 10 дней».
В те годы тех, кто самовольно покинул работу, сажали на восемь лет в тюрьму. И у нас в шахте проходили такие показательные суды…
Я решилась навестить мать и вернуться через 10 дней. Вместе со мной поехала и Люба Кузьмина, она жила неподалеку от нашей деревни. Вот мне и пригодились те две четвертинки в качестве платы за проезд на товарняке.
У матери были больные почки, она их лечила всю жизнь. Дома нужна была помощь. Отец с фронта писал в исполком и просил вернуть меня в колхоз, т.к. мать осталась одна с двумя инвалидами (два моих брата почти ослепли – один плохо видел с рождения, другой повредил глаз во время игры) и дочкой.
Через восемь дней мы встретились с Любой в условленном месте, чтобы ехать обратно. Стоим. И тут нам навстречу идет почтальон. Говорит: «Катя, тебе повестка в прокуратуру». Председатель исполкома, Рыбачков, позвонил в прокуратуру и сказал: «Отдайте Сысоевой Екатерине (моя девичья фамилия – Сысоева) ее паспорт».
Люба пошла со мной в прокуратуру. Там мне отдали паспорт и разрешили работать дома, не возвращаться на шахту. Люба же поехала в шахту, но не доехала, – вернулась. За самовольство ее посадили на восемь лет.
А я пошла работать в колхоз. Мы пилили дрова. На человека был план – три кубометра леса. Пилили мы елки, у которых снарядами сшибло верхушки.
Потом я стала ухаживать за лошадьми – их было около двенадцати. Самую слабую лошадку я чудом выходила – кормила вареной картошкой. Она выправилась, стала пригодна для поездок, и вот однажды на этой лошади я поехала в Дмитров – на дровнях за солью.
От Красной Горки лошадь вдруг побежала во всю прыть, я вывалилась из дровней. У меня просто сердце упало: если бы лошадь утонула в канале, меня бы посадили! Хорошо, вожжа попала ей под полоз, и она встала. Отправилась я на рынок: искала масло и соль. На секунду отвлеклась, и у меня украли сумку с деньгами! Так я и вернулась ни с чем.
Как же мы тяжело жили! Сейчас мне 88 лет, я живу как в раю, всего вдоволь! В 2010 году нам с мужем дали новую квартиру! Очень жаль, что мужа сейчас нет с нами…
До конца войны я работала в колхозе. После войны вернулся отец, потом – брат. Я устроилась работать санитаркой в больницу. В этом же здании за тонкой стенкой работал зубной техник Геннадий Андреевич Горелов – ветеран войны, вернулся с поля боя с ножным протезом...
Я ему очень нравилась. Мне потом рассказывали, он даже переставал работать, когда слышал мой смех за стенкой. Он стал за мной ухаживать: приносил конфеты, дарил косметику – пудру или помаду. Мы с ним ходили в кино... И 1 мая 1949 года он пришел к моим родителям просить моей руки.
В мае мы расписались. Счастливо прожили 62 года вместе. У нас родились сын и дочь. В семье свято чтят память о событиях войны, которые благодаря победителям никогда не повторятся…
Библиотека Православной культуры г. Дмитрова
Материал написан очевидцем Великой Отечественной войны Екатериной Николаевной Гореловой
