Антонио де Филистри да Карамондани
Придворный поэт короля Пруссии в Дмитровском уезде
Антонио де Филистри да Карамондани – итальянский и прусский поэт, либреттист и импровизатор. В настоящее время Филистри практически забыт в России несмотря на то, что вторую половину своей жизни он жил и работал в Москве и Петербурге. Здесь им были написаны несколько монументальных поэтических произведений на итальянском языке, которые до настоящего времени на русский язык не переводились, и потому неизвестны широкому читателю. Две работы Филистри: ода (гекатостроф) «Il Garosello» («Карусель») и эпическая поэма «L’Ospitalità» («Гостеприимство») впервые переведены на русский и опубликованы дмитровчанами – Евгением Курочкиным и Мариной Баклыгиной в 2023-24 годах. А между тем, Антонио де Филистри оставил замечательные поэтические описания России, и однозначно бывал в Дмитровском уезде в 1811 году.
Антонио де Филистри родился в 1760 году в Венеции, учился в Падуанском университете, где получил профессию адвоката. Свою первую оперу (либретто) – «Каменный гость» на музыку Винченцо Марии Ригини, он написал в 17 лет. Помимо родного итальянского, поэт свободно владел французским и немецким языками. Знание последнего позволило ему в 1787 году поступить на службу в качестве придворного поэта к королю Пруссии Фридриху Вильгельму II (1744–1797). Уже тогда Филистри был известен как гениальный импровизатор. Договор с ним был заключён сразу после того, как король услышал его импровизации в Потсдаме.
Филистри был не просто наёмным поэтом. А. де Филистри был техническим директором коренной перестройки основ Берлинской оперы. Он предложил отказаться от заимствований, и ставить пьесы, написанные в Пруссии. После этого в Национальном театре ставились драмы в основном немецких авторов. Конкурируя с Веймаром и Веной, Берлин превратился в культурный центр классического периода. Имея в штате семьдесят постоянных музыкантов, королевский придворный оркестр был на то время крупнейшим в Европе. Сам Фридрих Вильгельм II являлся страстным виолончелистом. Когда позволяли государственные дела, он проводил с инструментом по два часа в день.
Свои либретто Филистри писал сразу на двух языках: немецком и итальянском. Его перу принадлежит драматическая трагедия в одном действии с хорами и танцами «Каллироя» (1805), поставленная берлинским композитором и капельмейстером Йозефом Гюрлихом (1761–1817). Эта работа знаменательна тем, что являлась частью серии экспериментов, направленных на оживление античной драмы. Трагедия сначала была поставлена в Придворной опере, затем в Королевском национальном театре в Берлине в постановке Августа Вильгельма Иффланда (1759–1814). Как и в опере, в Национальном театре пела итальянская звезда Мария Фантоцци. Перед спектаклем Филистри произнёс речь о своих замыслах. Анонимный рецензент так пишет о постановке 9 мая 1807 года: «Автор верно, просто и интересно трактовал свой сюжет мифической басни, и это достоинство, безусловно, важнее, чем проблематичное воспроизведение феспийской трагедии, которая уже не предлагает никакого архетипа для сравнения». Помимо Райхардта и Гюрлиха, Филистри также писал либретто для Винченцо Ригини (1756-1812) и Фридриха Генриха Химмеля (1765–1814).
Известны следующие либретто Филистри:
• «Медея в Колхиде» (Берлин, 16 октября 1788 г.);
• «Бренно» (Берлин, 16 октября 1788 г.);
• «Возвращение Улисса к Пенелопе» (Берлин, 25 января 1790 г.);
• «Дарио» (Берлин, 14 февраля 1791 г.);
• «Васко ди Гама» (Берлин, 20 января 1792 г.);
• «Эней в Лацио» (Берлин, 7 января 1793 г.);
• «Il triofone d'Ariane» (Берлин, 28 декабря 1793 г.);
• «Атлант и Мелеагр» (Берлин, 15 февраля 1797 г.);
• «Тигран» (Берлин, 20 января 1800 г.);
• «Росмонда» (Берлин, 6 февраля 1801 г.);
• «Волшебный лес и освобождённый Иерусалим» (Берлин, 21 января 1803 г.).
Об опере «Медея» сообщал в письме к Шиллеру его друг Кристиан Кёрнер ; её же посещал в Берлине Николай Михайлович Карамзин – автор «Истории государства Российского».
Филистри входил в ближний круг Фридриха Вильгельма II через любовницу короля – Вильгельмину Энке (1753–1820), графиню Лихтенау, по прозвищу «прусская Помпадур». Когда Вильгельмина болела, Филистри сопровождал её в поездке по Италии, причём в свиту, исключая челядь, входило всего три человека – он, фрейлина госпожа де Шаппюи и секретарь графини. Филистри даже назвал свою единственную дочь Вильгельминой, в честь патронессы.
К 1805 году творчество поэта изрядно поднадоело берлинской публике. В критике тех лет сетования по поводу итальянских опер были постоянными, но постепенно они становись более громкими, особенно это относилось к операм Филистри. Дошло до того, что критик из известного музыкального еженедельника предложил «раскопать» что-нибудь из старого Райхардта, что всё равно будет лучше, чем представлять такие произведения. Сетования немцев не разделяли французские войска, оккупировавшие Пруссию в 1806-13 годах. Оперы Филистри, которые параллельно шли в Национальном театре в Берлине, французские аристократы принимали на ура.
Достоверно известно, что сотрудничество Филистри с Берлинской оперой продолжалось до 1807 года. За годы работы в Берлинской опере Филистри дослужился до должности вице-директора зрелищ Его Величества короля Прусского, стал академиком словесности в Римской, Туринской, Миланской, Болонской академиях, почётным членом других учёных обществ.
Точная дата приезда Антонио де Филистри в Россию достоверно неизвестно. Первые документальные следы его пребывания обнаруживаются в 1809 году, когда он уже был известным московским либреттистом и поэтом, сотрудничающим с частным театром князя Голицина.
О жизни Антонио де Филистри в России сохранилось не так много свидетельств.
Вот что пишет о нём в письме от 24 июля 1822 года Александр Яковлевич Булгаков (1781–1863), русский дипломат, сенатор, московский почт-директор, автор трёхтомного эпистолярного наследия:
«В субботу, как писал я к тебе, отправились мы с Василием Львовичем (Пушкиным) в Валуево. Только что мы вышли из кареты, пошёл дождь, который сутки целые не переставал идти. Это помешало фейерверку, иллюминации, прогулкам и народному увеселению. Из комнат не выходили, сидели в них, как птицы в клетке, и вообще не очень было весело, да и не было никого, кроме домашних и нас двух, Четвертинского с женою (они в одной версте от Валуева) и славного Филистри. У молодой графини болела голова целый день. Ваня тут как чужой ходит, не говоря ни слова. Он более походит на генерала, приехавшего отдать отчёт военному суду, нежели на молодца, подхватившего прелестнейшую невесту в России.
Обед был очень хорош. При шампанском Филистри вдруг встал и говорил французские стихи, сочинённые им тут же. Кроме сего, вот стихи итальянские – его же работы. Как прочёл он стихи за столом, то я послал Ване сказать, чтобы он готовил 500 рублей поэту. Покраснел и закряхтел. После обеда я к себе отретировался курить, а там посадили меня в вист по 20: я выиграл у Хитрово 18 рублей, да у Урусова 20 рублей. В 8 часов начался род бала, но так как не клеилось от недостатка кавалеров, то созвали всех девушек, пустились играть в жгуты, кольцо и проч. игры. Потом Варенька подала хороший голос делать живые шарады. Ну, уже тут мы посмеялись, и Филистри был чрезвычайно мил. Думали его подкузьмить, а вместо того он Василия Львовича посадил в ремиз. Сперва делали Орфея. Первый акт «or», 2-й «fée», 3-й «Orphée». Тут пришёл Филистри с гитарою, венком на голове, плащом из шали и запел: «Потерял я свою Эвридику», – и кончил стихами в похвалу графини Марьи Алекс.; все очень аплодировали...
Это подожгло Василия Львовича, который только и слышал: «Как он очарователен!» Но Филистри уморителен. Предлагают слово «corbeau» [ворона]. 1-е действие – играет валторна; 2-е – Ухтомский молодой является щеголем, смотрится в зеркало, поправляет галстух и проч.; 3-й акт: заставляют дверь ширмами. Вдруг из-за них является на четырёх лапах чудовище, – кто же это? Василий Львович, в обыкновенном своем костюме, насилу дышит. Ха-ха-ха! Кто говорит: «Это медведь, нет, баран! Нет, телёнок!» Вдруг из-за ширм показывается милая головка Филистри, подвязанная платком, с куском хлеба во рту. Василий Львович делает ему глазки; при словах сих Филистри себя не чует от радости, разевает клюв и роняет добычу. Толстый Василий Львович, измученный своим неудобным положением, дрожа от приступа подагры, хватает добычу и с превеликим трудом выбирается за дверь. Филистри намекнул, что роль лиса полагается Василию Львовичу – как самому тонкому и остроумному человеку общества. Василий Львович был весьма польщён и согласился, прибавив: «А он будет делать ворону! Ге? Э?» Все – ха-ха! Но вышло, что Василий Львович остался в дураках, а не Филистри. Ворона обманула лисицу, это на изнанку басни. После ужина тотчас разошлись по домам; в 12 часов я бы уже спал, ежели бы не мешал мне Василий Львович своим несносным храпеньем. На другой день в 12 часов был я уже в Москве». Филистри упоминается в нескольких письмах Булгаковых, последнее из них датировано 5 июня 1828 года.
А вот что сообщает в своём письме от 4 мая 1823 года Петр Андреевич Вяземский (1792–1878), поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист и государственный деятель: «Уф! Уф! Ох! Дайте отдохнуть и с силами собраться! Филистри выходить от меня. Час пилил, резал, давил, жал, душил. Уж и начинал при нём и зубы чистить, и письма писать, и мыться: все эти промывательные не могли вытолкать этот запор. Мастер своего дела, сказать нечего! Никто ни пересидеть, ни перескучить его не может».
По некоторым данным, в 1818–19 годах поэт состоял в Петербургской масонской ложе «Петра к Истине» в звании мастера-масона («третий градус»).
Изучая отрывочную биографию Антонио де Филистри можно понять, что после отъезда из Берлина, поэт некоторое время не мог найти себе места. Упоминаемые им в тексте поэмы гостеприимные Швейцария и Скандинавия не стали ему домом. Такую возможность ему предоставила только Россия.
Филистри много путешествовал по России. Без сомнения, посещал петербургские и московские окрестности. Он предпринимал путешествие на Русский Север – в Архангельск и Белозерск, через Ярославль и Вологду, причем в Вологде поэт некоторое время жил. Также он посещал Новороссию – Крым, Харьков, Херсон, Полтаву, в Екатеринославе (Днепропетровске) поэт останавливался на зиму. Существует свидетельства очевидцев, видевших его в Оренбурге.
Наиболее интересным для на является его знакомство с генералом от кавалерии, владельцем дмитровской усадьбы Ольгово Степаном Степановичем Апраксиным. Филистри часто упоминает его в своих произведениях, по тому, как Филистри обращается к С.С. Апраксину – «драгоценный Кавалер», как воспевает его, можно сделать вывод о том, что Апраксин некоторое время был главным спонсором поэта. Не случайно, именно из дмитровской усадьбы Апраксина – Ольгово, начинается российское путешествие героини поэмы Филистри «Гостеприимство». Ода «Карусель» также посвящена Апраксину. Для визита в Ольгово Филистри воспользовался особым билетом, который позволил ему обменять лошадей за счёт Апраксина на почтовой станции между Москвой и Дмитровом.
Из Ольгова Филистри проехал в Ново-Иерусалимский монастырь, где поднялся на крышу собора, оттуда – в Троице-Сергиеву лавру. В Лавре Филистри не только посетил сокровищницу, но и обедал с наместником – архиепископом Симеоном Крыловым-Платоновом, уроженцем дмитровской деревни Карпово.
В Троицкой лавре с Филистри произошел неприятный инцидент – он поссорился со своим провожатым. Был ли это сам С.С. Апраксин или его доверенное лицо – неизвестно, но он был достаточно влиятелен, чтобы устроить встречу поэта с митрополитом Московским и Коломенским Платоном Левшиным в Спасо-Вифанском монастыре. В беседе с митрополитом Филистри вёл себя достаточно развязно – каламбурил, переходил с одного языка общения на другой. Митрополит Платон – преподаватель риторики, поэзии и иностранных языков, наставник императора Павла I, не смутился и отвечал тем же. Это было последней каплей в чаше терпения провожатого, он оставляет Филистри в Вифании и уезжает.
Антонио де Филистри – не только поэт, но и российский историк. В 1811 году он представил свой первый исторический труд на французском языке – «L'histoire de Russie, divisée en six périodes» (История России, разделённая на шесть периодов»). На основе этой работы в 1819 году им были издана (уже на русском) «Генеалогическая, хронологическая и синхронистическая таблица Российской истории от основания государства до 1818 года, разделённая на шесть периодов». Первое издание этих таблиц получило благосклонные отклики от Российской академии наук. По предложению выдающегося общественного и военного деятеля Александра Семёновича Шишкова (1754-1841), Академия выдала Филистри поощрительную награду в 400 рублей и серебряную медаль.
Второе издание таблиц – «Историческое зерцало или Таблица российской истории, разделённая на четыре периода, украшенная национальными памятниками и представляющая[!] современные события всемирной истории; посвящённая, по испрошенному на то высочайшему дозволению, её Величеству, императрице Марии Феодоровне», получила разгромную критику от публицистов Михаила Петровича Погодина и Павла Петровича Свиньина.
Несмотря на критику, «Таблицы» активно распространялись. Императрица Мария Федоровна лично пожертвовала несколько экземпляров изданий образовательным учреждениям, находящимся под её патронажем. Этому способствовало и высокое художественное оформление указанных «Таблиц». Помимо текста, они содержат большое количество прекрасных литографий А. Ежова с рисунков Анжело Тозелли (1765-1827). В настоящее время, «Таблицы» Филистри можно называть историческим памятником, так как там можно найти качественные изображения утраченных ныне архитектурных объектов.
Критика отдельных авторов переросла в критику академическую. В 1829 году Академии наук дала отрицательный отзыв Филистри на предполагаемое издание книги «Российская история» (на французском языке), в связи с чем было отклонено прошение автора о посвящение этой книги императору Николаю I.
Примерная дата смерти Антонио де Филистри – 1831 год. Место захоронения неизвестно, могила, скорее всего, утрачена. В Санкт-Петербурге у него осталась дочь Вильгельмина, принявшая российское подданство и вышедшая замуж за остзейского немца из Митавы Александра Йохана Юнге, занимавшего должность управляющего в Русском страховом обществе в Санкт-Петербурге. Вильгельмина и Александр были похоронены в одной могиле на Волковском лютеранском кладбище в Санкт-Петербурге.
Автор статьи Евгений Курочкин
