Слава Степана Ушакова
Когда началась война, слесарь Катуаровского керамико-плиточного завода Степан Ушаков стал добровольцем истребительского отряда Краснопольского района. После напряженной работы над выполнением срочных военных заказов он нес охранную службу у военных объектов, вылавливая вражеских парашютистов, ликвидировал последствия налетов немецкой авиации. И будь то работа в цехе у станка или дежурство в истребительном отряде, Степан выполнял порученное дело со свойственной ему энергией. Крепкий, здоровый и подвижный, он поражал товарищей своей неутомимостью:
– Двужильный ты, что ли, Степан? – спрашивали его бойцы батальона, когда он после смены, не заходя домой, отправлялся на дежурство.
– Да как сказать, – отшучивался Ушаков. – С одной стороны, вроде бы нет, с другой – да. Время такое настало, что надо успевать всюду. Отдыхать будем после войны.
Время, действительно, было тревожное. Участились налеты авиации. Все чаще попадались диверсанты. Враг подходил к Москве. Степан Ушаков добился снятия брони. Он стал бойцом 1210-го стрелкового полка 362-ой стрелковой дивизии Калининского фронта. Во взводе полковой пешей разведки, куда зачислили Ушакова, он быстро освоился. Общительный характер, верный снайперский глаз, природное чувство следопыта, знание немецкого языка и смелые действия в стычках с врагом сразу создали ему славу одного из лучших воинов взвода. Степан носа не задирал, славой не кичился. На похвалу командира и товарищей по взводу отвечал новыми ратными успехами.
После разгрома фашистов над Москвой и успешного зимнего наступления наших войск на фронтах наступило некоторое затишье. Не было активных действий и на Калининском фронте. Полки дивизии окопались на выгодных рубежах. Бойцы построили прочные блиндажи и дзоты. Воюющие стороны время от времени обменивались артиллерийскими налетами, а сводки Совинформбюро однообразно изо дня в день сообщали. Что на фронте «существенных изменений не произошло».
Вот тогда-то и заскучал Степан Ушаков. Его серые живые глаза потускнели, лицо осунулось. Деятельный по натуре, он не мог довольствоваться скучным сидением на наблюдательном пункте. Да подсчетом, куда и сколько за дежурство проследовало немецких подвод или машин. Начиналась весна, и движение в стане врага практически прекратилось.
– Не война, а сплошная скука, – жаловался Ушаков. – Сидишь как сыч на дереве и молча таращишь глаза. Час сидишь, два сидишь. Сколько же можно? А я с закрытыми глазами нарисую в деталях вражескую оборону. Знаю каждый изгиб траншеи, каждую огневую точку. И что самое обидное, сидишь, видишь, как фриц пробирается по траншее или перебегает через полянку, а стрелять не имеешь права, нельзя обнаруживать наблюдательный пункт. Тут с тоски помрешь.
Однажды, вероятно для того, чтобы действительно не умереть с тоски, Ушаков взял винтовку и, укрывшись в кустах подальше от НП, подкараулил немецкого связиста, копошившегося у провода, и одним выстрелом сразил его.
С этого дня Ушаков тайком от товарищей и особенно от начальства стал ходить на «охоту». Только уничтожив одного-двух гитлеровцев, он считал день прожитым не зря и с аппетитом съедал свой остывший за время отлучки обед. Однако в коллективе тайное быстро становится явным. Ушакова быстро «разоблачили», и ему пришлось держать ответ перед самим командиром полка. Боец приготовился к самому худшему, ожидая горячей головомойки за самовольство. Но командир полка вовсе и не думал бранить Степана. Наоборот, он похвалил его за инициативу. Словом, закончилось все как нельзя лучше. Ушакова избавили от скучных дежурств на НП, официально разрешили ходить «на охоту», посоветовали, где и как оборудовать позицию, какие цели выбирать для стрельбы. А через неделю Степану вручили снайперскую винтовку.
Так красноармеец Ушаков стал зачинателем снайперского движения в дивизии. У него появились последователи и ученики. В результате с марта 1942 года по март 1943 года Степан Ушаков уничтожил 228 немецких солдат и офицеров. За это время он подготовил 29 первоклассных снайперов. Общий счет фашистов, уничтоженных полковой снайперской командой за год «охоты», перевалил за тысячу.
Потом начались наступательные бои. Задачи и возможности снайперов заметно сузились. Командованию все чаще требовались сведения о противнике, «языки», документы. Роль разведки возросла. Старший сержант Степан Ушаков, грудь которого украшал орден Красной Звезды и медаль «За отвагу», возглавил взвод полковой пешей разведки. Славу. Добытую на переднем крае, коммунисту Ушакову предстояло подкрепить успешными ратными делами за линией фронта, в тылу врага.
Начались новые страницы фронтовой биографии прославленного снайпера дивизии. В архивных боевых документах за 1943 год эти страницы выглядят весьма и весьма скупо.
«В бою за деревню Падузово 20го сентября отбил контратаку противника. При этом лично уничтожил 4-х немцев. Был ранен.
Выполняя задание по захвату «языка» 8го ноября в районе деревни Салабута, первым ворвался в дзот, уничтожил 3х немцев – расчет с танкового пулемета и этим обеспечил захват вражеских траншей с малыми потерями.
При захвате «языка» 14 ноября лично ворвался в дзот и пленил обер-сержанта.
В боях по прорыву обороны в районе населенных пунктов Костюково, Каземирово, Почтовая Глинка, Демьяновсий, Рудня лично уничтожил 13 немцев и 5 захватил в плен.
В бою 29 ноября и 3го декабря отлично руководил взводом, отразил 3 контратаки противника и уничтожил 36 солдат и офицеров.
7 декабря в бою за деревню Большая Пасека подполз к блиндажу и гранатами уничтожил его гарнизон. Одного гитлеровца захватили в плен.
В бою за деревню Узники 9го декабря с группой своих разведчиков в рукопашном бою отразил контратаку противника. При этом уничтожено 29 немецких солдат».
Подобными данными заполнены страницы биографии Степана Ушакова и в 1944 году. Но нам хочется, как говориться, раскрыть скобки, поподробнее рассказать об отдельных боевых эпизодах.
Передислокация дивизии с Калининского на Центральный фронт поставила перед Ушаковым сразу ряд проблем. Чтобы ознакомиться с новым театром военных действий требовалось время, а командование не хотело ждать: требовало то «языка», то требований о состоянии мостов, то данных о численности вражеских войск. Разведчики трудились и день и ночь. Старший сержант Ушаков рассылал группы во все концы, на наиболее ответственные задания ходил сам. И командование все время получало подробную информацию по интересующим его вопросам. Опытный следопыт Ушаков стал точным информатором командира полка майора Шульгина и многих вышестоящих начальников – комдива полковника Цуховского, командира генерал-лейтенанта Горбатова, командующего фронтом генерала армии Рокоссовского. Правда, сам разведчик вряд ли об этом догадывался, но добытые им сведения часто выходили за рамки интересов полка, и, естественно, становились известными старшим начальникам.
Темной ночью группа Ушакова незаметно пересекла линию фронта и углубилась на территорию, занятую противником. Вскоре разведчики вышли на реку Сож. Пошарили в кустах, отыскали полузатонувшую лодку. Наскоро законопатили чем попало пробоины, перебрались на ту сторону, отыскали место сосредоточения вражеских танков. Все высмотрели, все пересчитали, все запомнили. Под утро разведчики благополучно вернулись в полк, прихватив с собой обер-лейтенанта. Пока шел допрос пленного, Ушаков подробно начертил месторасположение немецкой танковой группы. Часа через полтора две эскадрильи штурмовиков нанесли удар по технике противника. Контратака гитлеровцев, главной силой которой должна была стать танковая часть, не состоялась.
Наши части повели наступление на Могилевском направлении. За несколько дней до этого старший сержант Ушаков вместе с красноармейцами Картышевым и Гусаревым ушел в глубокий тыл врага. За 38 дней и ночей разведчики исходили не одну сотню километров. Они нанесли на свою карту промежуточные рубежи, отметили важнейшие гарнизоны, отметили мосты и переплавы. Трое смельчаков пробрались к самому городу и обнаружили тщательно замаскированный аэродром.
Результаты вылазки отличные, и разведчики тронулись в обратный путь. Не с пустыми руками возвращался в полк Степан Ушаков, а все же не смог удержаться от еще одного соблазна – как всегда, ему хотелось перехватить «языка». Наметанный глаз следопыта быстро обнаружил то, что надо. Внимание Ушакова привлекла небольшая высота с одиноким блиндажом. Часового не было. Заглянули в небольшое оконце, прикрытое какой-то тряпкой. Внутри блиндажа было светло от настенной электрической лампочки. Два гитлеровца склонились над картой, развернутой на столе. Третий лежал на топчане, видимо, дремал.
Разведчики с полуслова понимали друг друга. Картышев остался у входа на часах, а Ушаков и Гусарев спустились к двери. Быстрый рывок двери на себя. Граната в поднятой руке. Автомат, направленный в опешивших офицеров. Короткое, но властное «Хенде хох». Те, что сидели над картой, вытянулись, вскинув руки к потолку. В их немигающих глазах застыл страх.
Гауптман, который только что лежал на топчаке, уже стоял с поднятыми вверх руками. Он недоуменно хлопал глазами, а когда Гусарев подошел к нему с кляпом в руках, вдруг заулыбался и произнес:
– Шутки в сторону. Здесь партизан нет. Фронт от нас в двадцати километрах.
- Партизан нет, а советские разведчики есть,- ответил Ушаков. Капитану связали руки, заткнули рот тряпкой. Карта и другие документы быстро оказались в планшете Ушакова. Два коротких глухих выстрела. Двое свалились замертво. Выключили свет. И разведчики исчезли. Над высотой по-прежнему мерцали звезды. Вокруг стояла тишина. И вряд ли до утра догадались фашисты, что произошло этой ночью в блиндаже.
На допросе немецкий капитан объяснил:
– Сперва я подумал, что кто-то из наших ради шутки изображал партизан. Но в нашем районе нет партизан, и я полагал, что эти шутники сразу разоблачили себя. И он хорошо, – указал пленный на Ушакова, – говорит по-немецки. Теперь я вижу, что жестоко ошибся.
– Не ты первый и не ты последний ошибся, – отозвался Ушаков. – Вы все ошиблись, когда пошли на нас войной. Вот и расплачивайтесь за свои ошибки.
Вскоре Ушакову было поручено установить связь с партизанами, передать им важное задание. Легкий ПО-2 приземлился в восьмидесяти километрах за линией фронта, в точно обусловленном месте. Пока гитлеровцы поняли в чем дело, да кинулись к месту приземления самолета, партизаны и самолет словно растаяли в ночи. Ушаков выполнил все, как было приказано. А сверх того. Привез с собой штабного немецкого офицера с секретными документами – подарок от партизан. Кстати, этот фашист тоже уверял, что в районе расположения его части не могло быть ни партизан, ни советских разведчиков, так как накануне лично руководил операцией по проческе окрестных лесов.
За Бобруйской операцией последовала Минская. Зажатые в клещи гитлеровцы отступали. Шесть разведчиков во главе с Ушаковым, переодетые в немецкую форму, смело выходили на путь движения вражеских колонн, собирали необходимые данные. Все дороги были забиты войсками. Особенно многолюдно было на шоссе. Шли пешие и конные, танки и грузовики обгоняли обозы. Всюду слышалась брань. Раненым никто не уступал место в обозе или машине. Грязные, оборванные, кое-как перебинтованные, они устало брели по обочине, часто останавливаясь для отдыха.
– Достукались, дошли до ручки, – беззлобно произнес Степан Ушаков. Разведчики стояли на краю опушки, наблюдая жалкую картину бесчинства оккупантов. – А что, если… – вдруг вскинул голову старший сержант, и в серых глазах замелькали озорные светлячки. Командир объяснил разведчикам свой план.
Когда основная масса войск удалилась в сторону Минска, с большим разрывом пошли танковые подразделения. Тяжеловесные битюги, разморенные жарой, понурив головы и лениво помахивая куцыми хвостами, неторопливо брели по дороге. На повозках, загруженных каким-то имуществом, безучастные ко всему дремали возницы.
Одна из колонн особенно приглянулась Ушакову. В ней двадцать семь подвод. Разведчики встретили колонну на повороте дороги. Изображая из себя нечто вроде главного регулировщика, Ушаков приказал свернуть с главного шоссе на лесную дорогу. Возницы не могли ослушаться грозного обер-лейтенанта. Подводы одна за другой скрывались в лесу. Как и было им сказано, ездовые остановили подводы, а сами выстроились на опушке без оружия. Мнимый обер-лейтенант объяснил им трудность обстановки, невозможность дальнейшего движения по шоссе, на котором вот-вот появятся русские танки. Тем временем разведчики орудовали у подвод. Они изъяли все патроны и гранаты, а карабины и автоматы разрядили, вывели их из строя.
Стало темнеть. По приказу Ушакова немцы заняли свои места. На передней подводе рядом с ездовым уселся красноармеец Семенюк. Остальные разведчики разместились в хвосте колонны. По лесной дороге, виляющей меж деревьями, обоз неспеша совершал свой путь. Гитлеровцы и не подозревали, что давно едут в противоположном направлении. Через восемнадцать километров немецкий обоз с медикаментами прибыл в расположение советской дивизии. Только тут обозники всполошились. Но было уже поздно. В прочем, немцы не особо огорчились столь неожиданным концом их маршрута. Лишь один из них, высокий и худощавый, схватился за автомат. Но поняв, что оружие неисправно, со злостью швырнул его на землю и поднял вверх длинные жилистые руки.
– Очень хорошо, господин обер-лейтенант, вы перехитрили тридцать четыре дурака-обозника,- сказал он, встретившись взглядом с Ушаковым.
Разведчики расхохотались.
– Раз уже фрицы произвели нашего взводного в офицеры, то не миновать ему лейтенантских звездочек, – сказал кто-то из них.
А вскоре и в самом деле Ушаков стал офицером – младшим лейтенантом. Потом стал лейтенантом и возглавил разведывательную роту дивизии. Так лучший снайпер дивизии стал и ее лучшим разведчиком. Между прочим, разведчик Ушаков время от времени находил возможность поупражняться в снайперской стрельбе. Во время боев на Курской дуге он довел счет лично уничтоженных фашистов до 250, а в период обороны на плацдарме под Варшавой – до 400.
Старожилы дивизии так до конца войны и не разгадали, кто же Ушаков – снайпер или разведчик, в каком деле он больше преуспевал. Видимо, не сумело решить эту нелегкую задачу и командование дивизии. В наградном листе чаша весов оказалась уравновешенной разными по значению подвигами снайпера и разведчика. А Николай Михайлович Шверник, вручая в Кремле Степану Лаврентьевичу Ушакову орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза, так и сказал:
– Две фронтовые славы породнились в вашей награде, и, надеюсь, породят третью. Желаю Вам больших успехов и на мирном фронте.
Слесарь-инструментальшик Катуаровского Керамикоплиточного завода С.В. Ушаков, вернувшись после войны в родной цех, вскоре прославился как лучший производственник. Он стал лучшим рабочим механической мастерской, а затем и всего завода. Ушакову одному из первых в коллективе было присвоено звание Ударник коммунистического труда. Слова Н.М. Шверника оказались пророческими. Герой войны стал героем труда.
К сожалению, Степана Лаврентьевича Ушакова сегодня нет среди живых. Тяжелая болезнь унесла его осенью 1965 года, но память о славном сыне Родины не померкнет.
С тех пор каждый год в праздничные дни у могилы героя, в Катуаре, недалеко от завода, собираются заводские рабочие в память о славном герое, проработавшим вместе с ними 33 года. К его могиле рабочие приносят цветы. Постоянно ухаживают за ней.
На мраморном памятнике золотыми буквами написаны слова: «Здесь похоронен Герой Советского союза С.Л.Ушаков. Родился в 1909 году, умер 28 октября 1965 года».
По решению Горсовета бывшая Первомайская улица, где ранее проживал герой со своей семьей, переименована в улицу имени героя С.Л.Ушакова. На доме мемориальная доска с датами жизни героя.
Образ героя
Наш бесстрашный разведчик обладал большой физической силой, ловкостью, силою и смекалкой. Лицо мужественное, крупное, энергичное, озорное. Волосы черные, брови тоже. Глаза серые, большие, глубокие. Толстые сочные губы. Немного приплюснут нос. Особой приметой его портрета являются большие уши. Ноги немного с кривинкой. Походка быстрая, чеканная, твердая. Говорил он спокойно, как будто так все и должно быть. Голос певучий. Глаза пронизывающие, колючие. Настоящий следопыт. На самые трудные операции, связанные с большим риском, посылали всегда его. Он считался в части самым опытным разведчиком, отличным снайпером, прекрасным бесстрашным офицером, способным найти выход из любого трудного положения. Огромную любовь проявляли к нему в части – все от рядового солдата до генерала, за его смелость и отвагу, за его безраздельную любовь к Родине, к людям. В своем ратном труде он всегда брал на себя выполнение сложных заданий, показывая образцовый пример другим, как надо работать.
В свободные минуты, а их было так мало на фронте, Ушаков старался отдать своим бойцам. Он то беседует с ними, то веселит веселыми рассказами, то вместе пишет письма какой-нибудь девушке от бойца с фронта, то сочиняет рассказ для боевого листка, высмеивая какого-нибудь немецкого офицера или солдата. Оттого его бойцы похвалялись своим командиром: «Наш командир – настоящий боевой друг, который всегда вместе с нами разделяет удачи и неудачи» – говорили они. С таким командиром всегда победим.
Механическая мастерская завода. Здесь, в море шума и огня, работает плотный, с глубокими морщинами на лице слесарь-инструментальщик Степан Лаврентьевич Ушаков.
На Катуаровском Керамическом заводе о нем и до сих пор идет хорошая, добрая слава.
Много ему приходилось монтировать нового оборудования, выполнять ответственные заказы и поручения. Обгоняя время, Степан Лаврентьевич шел впереди. Он был первый ударник коммунистического труда.
«Большое это счастье – быть рядом с народом,- думал Ушаков,- идти с товарищами плечом к плечу. Человек должен шагать уверенной поступью в будущее, видеть свет в огне, учить людей как надо работать по-коммунистически».
Вместе с женой Анной Семеновной они воспитали троих детей – двух дочерей и сына. Дочь Вера 1945 года рождения работала в торговой сети, тоже была ударником коммунистического труда. Дочь Нина закончила Второе Московское педагогическое училище и стала педагогом, работала в деткомбинате завода. Сын Петр работал на том же заводе, что и отец, закончил Индустриальный техникум.
– Мы совместно с мужем прожили более 30 лет, с 1934 года, – говорит Анна Семеновна. – Как семьянин, муж и отец Степан такой, каких редко встретишь: скромный, простой, отзывчивый. Помогал семье во всем и по дому. Таких трудолюбов редко найдешь. И не было дня чтобы он отдохнул, всегда что-нибудь делает.
Но герой он не только в трудовых делах. Коммунист, старший лейтенант Ушаков – Герой Советского Союза. Золотая звезда Героя и звание присвоены ему Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3го июня 1944 года за успешную разведку расположения противника. Ушаков уже был занят Мирным Созидательным, он жил с семьей в небольшом доме с садиком по Первомайской улице ст. Катуар, Московской области.
В обеденный перерыв в комнату вошел человек в засаленной куртке. Шел грузновато, не спеша. Он слегка улыбался, протягивая мне рабочую руку. После знакомства Степан Лаврентьевич начал рассказ о совершенном подвиге во время Великой Отечественной войны.
– На фронт я ушел добровольцем во время обороны г. Москвы в 1941 году, и вскоре поспешно был переброшен на Калининский фронт. Здесь под станцией Мостовой стояли в обороне. С начала и до конца войны был разведчиком 362 стрелковой дивизии, одновременно был снайпером. Имел звание младший сержант. Снайпером-разведчиком я стал не сразу. Разведчиками и снайперами не становятся. Чтобы стать ими нужна была большая тренировка.
Как я стал снайпером-разведчиком
Еще в детстве я увлекался литературой про разведчиков и метких стрелков. Я зачитывался книгами о героях Гражданской войны, и когда мне было 12 лет я решил научиться метко стрелять. Надо было натренировать глаза, руки, тело. Я стал посещать тир. Стрелял из мелкокалиберной винтовки. С каждым разом я убеждался, что могу быть снайпером.
Со своими сверстниками часто затевал разные игры, фантазировал, старался быть неуязвимым, я проникал всюду, где почти невозможно было пройти другим, ходил по бездорожью, по кручам и болотам, непроходимым местам. Мои товарищи называли меня в шутку «следопытом» и поручали выполнять самые сложные задания, и я выполнял их.
Но это еще не все. Приходилось много заниматься физической культурой, я много бегал, поднимал тяжести, занимался на турнике, учился плавать. Все это мне пригодилось на фронте. Без такой подготовки я не стал бы таким.
Помню, как впервые мне доверили снайперскую винтовку с оптическим приспособлением, я от радости не чувствовал под ногами землю. Помню, как однажды я забрался на опушке небольшого перелеска на дерево, и, притаившись, долго смотрел в сторону, где притаился враг. Долго пришлось сидеть. Никто не появлялся. Я стал терять надежду на удачу, волноваться, как вдруг вижу – в нескольких десятках метров ползут в лесу два гитлеровца. Одного взял на прицел. Держу и думаю, а вдруг не попаду. Долго целился я в первый раз, но наконец посадил на мушку и нажал на спусковой крючок. Глухой выстрел, будто где-то обломился сучок, прошелся по перелеску. Фашист, подпрыгнув, задергался и замер. Другой его напарник притаился, прижался к земле и долго неподвижно лежал. Ну, думаю, теперь и ты не уйдешь. До ночи просижу на дереве, а тебя посажу на мушку. Вдруг фашист немного оторвался от земли, приподнял голову и был таков, я всадил ему пулю наверняка в лоб, он прилип к земле и больше не шевельнулся. Я осторожно слез с дерева, подполз к гитлеровцам, отобрал у них автоматы, и, вернувшись в свою часть, доложил о выполненном задании.
Это была моя первая проба своих сил и знаний. Было это на Калининском фронте в 1941 году. С этого времени я и стал настоящим снайпером.
…Десятки раз, рискуя жизнью, выходил Ушаков на опасные рубежи. Много легло врагов от снайперских пуль под Москвой. На Калининском фронте Ушаков уничтожил 230 немецких солдат и офицеров.
– В начале 1943 года,- продолжает свой рассказ Степан Лаврентьевич,- наша дивизия с Калининского фронта была переброшена на пополнение в Тульскую область г.Чернь. После пополнения дивизия пошла на прорыв Орловско-Курской дуги. Здесь я уже был командиром взвода, как и снайпер-разведчик. С Курской дуги дошел до Варшавы. Останавливались в обороне на р. Сож. Ходил много раз в тыл врага, приводил «языка». Помню, как под Могилевом во время Киевской операции ходил в разведку в тыл за 18 километров на лодке, во время разлива воды. Партизаны передали нам о движении с Могилева большой танковой группы. Нам надо было точно все это узнать и привести «языка». С небольшой разведгруппой – нас было трое – мы удачно провели намеченную операцию и захватили в плен немецкого офицера – обер-лейтенанта. Немец дал ценные показания, которые впоследствии сыграли решающую роль в наступлении наших войск на этом участке.
Другой раз под Могилев летал на самолете У-2 в глубокую разведку. Восемь суток за 80 километров от переднего края, в тылу врага приземлились ночью. Связались с партизанами и вскоре этим же самолетом привезли «языка» и документы.
Много раз втроем – младший сержант Николай Ильичев, Павел Гусаров и Степан Ушаков ходили в тыл противника, делали засады, приводили в плен немецких солдат и офицеров, разведывали силы врага, совершали нападения.
– В одной из таких разведок нам удалось привести «языка», который подробно насказал, на каких аэродромах и сколько находится самолетов, их типы. Помню как после этого наши летчики-штурмовики и бомбардировщики сделали удачные налеты на эти аэродромы, уничтожив почти половину находившихся там немецких самолетов.
В марте 1943 года, ночью, меня вызвали в штаб полка. Полк занимал оборону на опушке леса. На другой опушке находились немцы. Нейтральная полоша шириною не более километра разделяла позиции сторон. Разведчикам нужно было проползти через открытое место, проникнув на вражеские укрепления, разведать систему стороны и привезти «языка».
Приказ был ясен и прост. Но как выполнить его практически? Я понимал, что значит ползти по глубокому зыбучему снегу в полушубке, ватных штанах, валенках, с автоматами и гранатами, да к тому же в маскировочном халате.
Сержанты Картышев, Гусарев и я вышли на задание. Немцы то и дело освещали местность ракетами. Приходилось пользоваться каждой секундой. Чем дальше удалялись от своих, тем все больше напрягались наши нервы. В полусотне метров от нас были окопы врага. Уже отчетливо слышалась немецкая речь. Вспыхнули одновременно две ракеты, мы плотнее вжались в снег, наблюдая за действиями немцев. Перед нами окопы, блиндаж. У блиндажа мелькнула тень немецкого автоматчика. Бесшумно мы с Картышевым продолжили ползти к блиндажу, Гусарова оставили на месте. У блиндажа застыли в напряженном ожидании. Я с тревогой смотрел на часы, до рассвета оставалось не более часа, надо успеть выполнить задание. До боли стиснув автоматы, мы еще плотнее прижались к земле. Вдруг дверь блиндажа распахнулась, послышались голоса. Из него вышли трое. После их ухода в блиндаже наступила тишина, мы бесшумно спустились по ступенькам. Я рванул дверь и бросился на лежавшего на топчаке немца, на другого набросился Картышев. Прикладом по голове Картышев пригвоздил фашиста к полу. Оба мы связали офицера, заткнули ему рот тряпкой, связали руки и ноги и волоком потащили по снегу. Часовой, что находился недалеко от блиндажа, куда-то исчез, и никто не заметил, как мы удалялись от блиндажа. Гусаров на всякий случай уползал последним. Он прикрывал наш отход. Едва успели мы доползти до своих первых окопов, как немцы всполошились. Одна за другой полетели ракеты. Стало как днем светло. Видно было, как гитлеровцы выбегали из окопов, поднялась беспорядочная стрельба. А тем временем мы освобождали рот, руки и ноги немецкому обер-лейтенанту. В планшете фашиста найдена карта с подробной обстановкой на нашем участке. Воспользовавшись ценными сведениями, на следующий день наша дивизия пошла вперед и заняла выгодные позиции, захватив большие территории.
Позднее, под Минском, в 1944 году, находясь в разведке в немецком тылу, одевшись в немецкое обмундирование, наша группа в пять человек захватила несколько немецких повозок, на их же лошадях, мы взяли в плен несколько немцев, загрузили повозки медикаментами и продовольствием, и все это ночью переправили в свою часть.
Командир стрелковой дивизии генерал-майор Горбатов не раз ругал меня за мой риск. Он говорил мне тогда: «Надо учить молодежь и меньше ходить самому в разведку. Ведь вы командир разведывательной роты 362 стрелковой дивизии…».
Я прошел с этим генералом всю войну, любил и слушался его, этого волевого и простого человека. Жаль было расставаться с привычным делом, но я стал больше заниматься подготовкой молодых разведчиков, учил их этой мудрой науке.
В пожелтевших листьях фронтовой газеты под заголовком «Нет преград ушаковцам «описываются подвиги героя:
«Бесстрашные разведчики: сержанты С.Катышев, Н.Гусаров, мл. лейтенант коммунист С.Ушаков. восемь суток ходили они по тылам врага, как следопыты. Сквозь бурелом и завалы по болотам и оврагам пробирались разведчики к цели.
За годы войны отважный разведчик взял 13 «языков» и один уничтожил 400 фашистов».
И вернувшись к мирному труду, как в годы войны, он шел впереди.
– Слесарь Степан Ушаков – наш маяк,- говорили про него рабочие механической мастерской. – У него мы учились мастерству, к нему приходили за добрым советом.
Ударник коммунистического труда С.Л.Ушаков был избран в состав заводской группы содействия партгомконтролю.
Разведчик- это тот, кто смотрит в будущее! На всю жизнь запомнились Степану Лаврентьевичу четыре окопных года. Суровый и самый нелицеприятный экзамен на волю и мужество, на любовь и ненависть… Впрочем, последние два обстоятельства и сыграли решающую роль в его судьбе.
В первые же дни войны он явился к райвоенкомат. Сказал просто:
– Пошлите на фронт.
Военком, стреляный воробей, умел слышать, а еще лучше умел понимать услышанное. Спросил так, на всякий случай:
– А до призыва подождать не можешь? – но, взглянув в лицо парня, убедился – такой не будет ждать, чего доброго, самовольно махнет в окопы. И не стал препятствовать.
Вскоре молодой доброволец узнал настоящую цену армейскому котелку, сполна хлебнул из него. Сражение под Москвой, Калининское наступление, в составе 362-й стрелковой дивизии прошел он весь свой боевой путь до самой Варшавы. От рядового бойца до командира разведроты. Не раз храбрые разведчики оказывали неоценимую помощь советскому командованию.
Так, однажды они привели пленного, который рассказал, на каких аэродромах и сколько находится самолетов. В тот же день наши штурмовики и бомбардировщики «поработали», как говориться, на славу, уничтожив несколько десятков фашистских стервятников.
Орловка – Курская дуга
– Такого ада я еще не видел с начала войны,- вспоминает Степан Лаврентьевич. – Казалось, небо раскололось и ухнуло всей своей громадой на нас. Сплошные разрывы. Нет клочка нетронутой земли, где бы не проливалась солдатская кровь. Урвешь, бывало, секундочку, приложишь ухо ко дну окопа и слышишь, как она, земля-то, стонет… Аж дрожит вся, напрягается…
Немцы бросили на участок дивизии сотни «фердинандов», «пантер», тучами кружились «мессеры». Вот где разведчики показали себя, свое снайперское искусство. Мало того, что сквозь огонь ходили за «языком», так еще устраивали засады, вместе с батальонами шли в атаку… И били, били врага. Без промаха. Наверняка.
Это фашисты быстро почувствовали на собственной шкуре. Личный снайперский счет Ушаков открыл еще на Калининском фронте. Здесь же, на Курском, лишь продолжил его. Число убитых им гитлеровцев вояк перевалило уже за 250. А ведь война только в разгаре.
Развивая успех, 362-я стрелковая дивизия стремительно продвигается на запад. Партизаны сообщают: со стороны Могилева скрытно движется большая колонна вражеских танков. Сколько их?
Ночью группа ушаковцев выходит на задание. Они знают, им придется переплывать через реку Сожь. Но, обычно спокойная, в эту весну река повела себя неспокойно – разлилась вширь на многие километры. Разведчики не растерялись. Нашли в прибрежном кустарнике старую лодку, наскоро, чем могли, заткнули щели и отправились на противоположный берег, к немцам. Смельчаков не испугала ни дальность расстояния, ни совершенно открытое место, по которому им пришлось плыть, ни разорвавшие ночную темь ракеты, ни стреляющие с того берега пулеметы.
Быстро, как тени, проскользнули они ко вражескому часовому… Под утро, пересчитав всю технику, возвратились к своим, прихватив с собой зазевавшегося обер-лейтенанта. Показания последнего потом сыграли важную роль в операции по уничтожению танков противника.
Часто разведка сопровождалась прямым риском. Правда, риск для разведчика – обычное явление. Но все же гитлеровцы были ошеломлены, когда у них в глубоком тылу, где они себя считали, как у Христа за пазухой, за 80 км от линии фронта, приземлился У-2. Пока уразумели в чем дело, да опомнились, да кинулись к самолету, его и след простыл. Ушаковцы успели не только наладить связь с партизанами, но и забрать в плен штабного офицера с секретными документами.
Сколько таких вот случаев, когда ушаковцы проявляли отвагу и героизм, было! В редкие часы отдыха Степан Лаврентьевич передавал свой боевой опыт молодым, учил их незаметной, но такой незаменимой на фронте профессии разведчика. А поделиться ему было чем. Сам он лично взял в плен тринадцать «языков» ( чертову дюжину, как он сам говорил) и как снайпер уничтожил 400 гитлеровских солдат и офицеров.
Вспоминая былое, ударник коммунистического труда С.Л.Ушаков на минуту задумывается, а потом говорит:
– Разведчик… Мне кажется, я и сейчас им остаюсь. Почему? Не хочу отставать от жизни, норовлю почаще заглядывать в будущее.
Он прав. У Степана Лаврентьевича и Анны Семеновны две дочери и сын. И ради этих детей, ради счастья всех детей на земле надо всегда смотреть в будущее. Думать о будущем. Чтобы не повторились ошибки прошлого.
Автору довелось встретиться в поселке Гранитной Московской области с двумя однополчанами, Борисом Михайловичем Петровым и Федором Федоровичем Рязанцевым, которые служили с ним в одном взводе. Вот что они рассказали об Ушакове:
– В разведке Ушаков всегда был впереди. Это настоящий следопыт. Он руководил разведгруппой. Добрый, отзывчивый, но вместе с тем требовательный товарищ. С таким как он можно было идти куда угодно. Исключительная смелость, умения, которыми не всякий обладает. Были у Ушакова. Мы спокойно, без шума, мы могли привести и приводили любой «язык» или несколько немцев сразу. Об Ушакове, как о прекрасном снайпере и разведчике, знали хорошо немцы на передовой. Они охотились за ним. Помню, когда мы как-то внезапно ворвались в немецкий блиндаж, находившиеся в нем два немецких офицера и шесть солдат закричали: «Ушаковцы!». Но было уже поздно. Офицеры были пленены нами, а солдаты, пытавшиеся сопротивляться, были уничтожены.
Во время допроса один из немецких офицеров сказал, что за голову Ушакова и его разведчиков гитлеровское командование обещало высшую награду тем, кто их уничтожит или пленит.
Слава об Ушакове и его боевых товарищах понеслась по всей дивизии. Не раз приезжали в нее бойцы и офицеры из других частей, чтобы поделиться опытом снайперского дела и удачными разведками. Опыт, который передавали ушаковцы воинам Советской Армии, стал достоянием многих частей и соединителей фронта. Увеличивалось число последователей ушаковцам. Появилась целая плеяда снайперов, умелых храбрых разведчиков, опытных следопытов.
Федор Яковлевич Притько, тоже однополчанин, а после войны и коллега Степана Лаврентьевича, рассказал о своем боевом друге:
– На второй день войны вся наша парторганизация завода была вызвана в Краснополянский Райком партии на личную беседу. Нас было 28 человек. С каждым из нас побеседовали и в разное время отправляли на фронт. Я с трудом добился у военкома отправки меня на фронт вместе с Ушаковым. Нас направили в 4-ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию для обороны Москвы. Эта дивизия позднее была переименована в 155 Станиславскую краснознаменскую стрелковую дивизию.
Вместе с Ушаковым мне довелось быть не только разведчиком, но и снайпером.
К концу войны я командовал отделением разведки разведывательной роты Ушакова. Особенно много довелось поработать во время обороны Москвы, находясь на Калининском фронте. Не раз вместе с Ушаковым сидели в засаде, ловили на мушку гитлеровских вояк, уничтожали их.
С нами вместе были еще Н.К. Старцев, П.П.Полежаев, проживающий в городе Долгопрудный. Мы от души рады были, что нам доверяли всегда самые ответственные участки для выполнения боевых заданий, и считали своим священным долгом выполнить их. Степан Лаврентьевич всегда говорил нам: «Ну, ребята, покажем врагу, что мы сильнее его!».
Эти слова любимого командира мы всегда воспринимали как призыв, и выполняли задания.
Разведывательная рота Ушакова не имела себе равных по своей подготовке, боевым качествам и снайперскому делу. Ведь наш русский народ по своей природе такой: ему, когда распалишься в бою, ни что нипочем, что вода, что огонь! Все равно идет напролом, пока не одолеет врага.
Наш командир был человек неукротимой энергии, находчивости, мужества и душевной краткости.
Подвиг, совершенный им для Родины, это вечный огонь, который всегда горит.
Много рассказал бывший командир стрелковой роты Петр Петрович Полежаев:
- Я еще во время обороны Москвы в 1941 году командовал ротой, позднее батальоном. В составе моей роты были и Степан Ушаков, и Федор Притько. По приказу командира дивизии Притько был зачислен в снайперскую команду и премирован снайперской винтовкой. Политотдел 22ой армии Калининского фронта поздравил снайпера Притько за то, что он истребил 103 вражеских солдат и офицеров, назвав его воином – «богатырем». Он стал достойным боевым другом Степана Ушакова. С каждым днем увеличивалось число убитых немцев и возрастало число приведенных «языков». 21 декабря 1942 года из Политотдела 22ой армии пришло в часть письмо, адресованное старшему сержанту Ушакову Степану Лаврентьевичу:
«Дорогой Степан Лаврентьевич! Оглядываясь на прошедший год, Вы с полным правом можете сказать: «В этом году я боролся с врагом моей Родины как честный воин и патриот. Мною уничтожено 147 гитлеровцев, этих бешеных собак, посягнувших на честь и свободу советского народа. За честь земли русской! Слава Вам, бесстрашному воину, знаменитому снайперу нашей Армии. От имени Политотдела Армии поздравляем Вас с Новым 1943 годом.
В новом году бейте врага яростнее. Пусть огонь Вашей снайперской винтовки в новом году будет для немцев еще губительнее и страшнее, чем в прошлом году.
За новый счет уничтоженных немцев в 1943 году!
Передайте наш новогодний привет бойцам и командирам своего подразделения. Пусть они в новом году бьют врага по – Ушаковски.
21го декабря 1942 года»
Прошлое всегда с нами и его забывать нельзя. Память об Ушакове и его боевых друзьях, о победах над врагом переживает века.
Член союза журналистов Н.Яковлев. 1973год.
