Мельник О.М.

Вспоминая тяжёлые послевоенные годы, сердце до сих пор сжимается от ужаса голодного времени. Был в войну девиз «всё для фронта, всё для победы!» работали не покладая рук. Мы знали, так и надо, только бы наши родные братья и отцы вернулись живыми с войны домой.

В нашей семье было шесть человек детей. Брат умер от тифа, следом умерла мама. Старшая сестра училась в 10-ом классе, я в седьмом. Мы с ней решили тянуть жребий – кому учиться дальше, а кому быть с малышами. Младшим братьям и сёстрам было семь, четыре и два года. Сестре повезло – ей досталась учёба, и она поступила в институт. А я, как несовершеннолетняя, пошла работать в колхоз на разные работы.

Война закончилась, но улучшения в жизни не замечалось.

Первое, это изношенная одежда и обувь. Дети и сама я из старой одежды выросли, а купить было негде и не на что.

Помню, нас с подругой послали на покос, сушить сено в Топоры у посёлка Луговой. Ходили пешком каждый день. Возвращаясь с покоса, решили искупаться. Нарвали лилий и шли деревней. К нам подбежали дети и попросили: «Тётеньки, дайте цветочек». Я отдала все и подруга тоже, и вдруг она заплакала. Спрашиваю: «тебе жалко цветы?». «Нет. Зачем они нас назвали «тётеньки»?».

Целый день на жаре, слепни, лицо и руки в укусах, одежда нищенская, обувь мужская. В таком виде мы выглядели намного старше своих лет.

Второе, население нуждалось в строительном материале. А взять его было негде. И стали в ночное время потихоньку разбирать у Никольской церкви в центре села Рогачёво кирпичную ограду и склепы. У многих жителей требовался ремонт печей после бомбёжек советской и немецкой авиации. Вот и не стало ограды у нашей церкви.

Третье, о голоде. Хлебные карточки отменили, хлеб стали выдавать по списку – одну буханку на семью. Но чтобы её купить, простаивали с вечера и всю ночь на холоде в очереди. Если по какой-то причине не взяли положенный хлеб, то на завтра его уже не вернут. Картофель сажали и выкапывали вручную, но по закону нужно было половину отдать государству. Поэтому часто картофеля на еду не хватало, оставляли обязательно не семена.

Наступал голод, всё время думали о еде, кое-как зиму «протащиться», а весной шли на колхозные поля, собирать после перепашки мороженую картошку. Из неё пекли лепёшки.

С появлением всходов на поле ходить запрещали. Приходилось переходить на зелень: стебель лопуха, щавель, сныть, листья липы, осока, лебеда, крапива и всё, что можно пожевать. Вот послевоенный рецепт: стебель и корень лопуха чистили, отваривали и ели.

Работая на полях колхоза, ждали, когда пошлют полоть морковь, чтобы хоть немного утолить голод. О зелени всё нутро ныло, а всё равно сушили травы на зиму. Морковь и свёклу сушили и пили чай. Ягоды в зиму брали только бруснику и клюкву – они хранятся без сахара. От обилия зелени и кислоты от ягод всегда хотелось есть. Детей приходилось обманывать: «Ложитесь спать пораньше и под подушку кладите ложку – каша присниться». От недостатка хлеба всё время думали о нём. Сильно отекали ноги и лицо, много пили воды, чтобы не так хотелось есть!

В Москве открыли свободной продажи по повышенным ценам на соль, спички и подсолнечное масло. Очереди были огромные. Я ходила до Дмитрова пешком, приезжала в Москву, выстаивала всю ночь в очереди. В одни руки давали: один килограмм соли, 5 коробков спичек и одну бутылку масла. Я с этим товаром потом ходила по деревням и меняла на картошку. Таких нас и звали: «менялки идут».

Наступила поздняя осень. Начались лёгкие заморозки. Дороги не проходимые, а лужи такие, что и не обойти. В канавах полно воды. Очень жалко было промочить обувь, и я разулась и прошла по ледяной воде довольно большое расстояние. Застудила ноги и по телу пошли чирья. В аптеке лекарств не было, тем более мази. Валенки бередили чирья, нарывы так болели, что невозможно было ходить. В очереди женщина пообещала привести мазь на медвежьем жиру. Её сын служил на Севере и прислал ей, а она поделилась со мной. Вскоре мои ноги зажили. Добрые воспоминания остались до сих пор о ней.

Как мы жили? Мыла не было, делали щёлок, заваривали золу и мылись, и стирались в этой воде. В лес за дровами люди не ходили – боялись мин. Мы тоже не ходили, а пилили яблони и топили печи.

Чтобы ездить в Москву – нужны деньги. И я устроилась в школу секретарём. Зарплата низкая. Придёшь получать зарплату и смотришь: удержан подоходный налог, бездетный налог, займ (ввели обязательный для восстановления народного хозяйства); членские взносы: профсоюзный, комсомольский, а дома лежат извещения для оплаты земельного налога, за страховку дома, самообложение, за радио и электроэнергию. И думаешь, а что же останется на прожитие? Да ничего только выходит выкупить хлеб.

Соли нет, спичек нет, а о сахаре и говорить не приходиться. Но всё жили. В том числе, и благодаря бывшим дорогим соседям, которые помогали приглядывать за детьми, выручали керосином и др.

Вот таким путём я смогла пережить трудные послевоенные годы и сохранить жизнь своим братьям и сёстрам.

Автор воспоминаний Мельник Ольга Михайловна, 1928 года рождения. Ольга Михайловна родилась и всю жизнь прожила в селе Рогачёво Дмитровского района Московской области. Работала сначала в колхозе, затем секретарём в школе. В дальнейшем, проработала всю жизнь библиотекарем в школьной и детской библиотеках. Очень интересна и судьба её отца, бывшего священника, а после закрытия церквей - учителя истории в школе.