Иванов С. В.
Связь времён
О жизни и творчестве Сергея Васильевича Иванова (1864-1910)
Весной 1903 года по совету друзей, братьев Васнецовых, побывав в деревне Свистуха Деденевской волости Дмитровского уезда Московской губернии, Сергей Васильевич Иванов пленился этим тихим живописным местом на высоком берегу реки Яхромы и вскоре поселился здесь, купив участок земли у владельцев деденевских земель Головиных.
Сергей Васильевич Иванов – один из крупнейших русских живописцев конца XIX- начала XX века. Это человек яркого дарования, член Товарищества передвижных художественных выставок, академик живописи, один из создателей Союза русских художников. Автор более двух тысяч работ (монументальные полотна, серии жанровых и исторических картин, рисунки, офорты, камерные портреты, эскизы и этюды)
Большинство его полотен находится в Государственной Третьяковской галерее, Государственном русском музее, Государственном центральном музее современной истории России, в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, в музее Академии художеств России, в музее А. С. Пушкина Государственного Эрмитажа, Астраханской картинной галерее, Воронежском музее изобразительных искусств, Самарском художественном музее и ещё более чем в пятидесяти музеях России и стран ближнего зарубежья, а также в частных коллекциях.
С. В. Иванов был участником многочисленных выставок: «Московского общества любителей художеств» (1887, 1889, 1894), «Товарищества передвижников», (1887-1901), «36-ти художников» (1901, 1902), «Мир искусства» (1903), «Союза русских художников» (1903-1910). После смерти художника персональные выставки проводились в 1911, 1944, 1951 и 1964 г.г.
Основные архивные материалы о жизни и творчестве С.В. Иванова хранятся в Отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи, в Центральном Государственном архиве литературы и искусства РФ, других организациях и частных архивах.
Детство. Ученичество
16 июня 1864 года… Город Руза Московской губернии … В небогатой дворянской семье родился мальчик Серёжа Иванов. Он был вторым ребёнком, а кроме него в семье было ещё девять детей. Отец в прошлом – участник Крымской войны. Выйдя в отставку, он стал акцизным надзирателем: сначала в Серпухове, а затем, с 1870 года – в Москве. Здесь будущий художник и прожил всю жизнь. Но каждое лето с раннего возраста он находился либо на родине отца в хуторе Крыничном Богучарского уезда Воронежской губернии или на родине матери в селе Марычевка Самарской губернии. Оба эти местопребывания, не похожие одно на другое, давали богатую пищу воображению мальчика. Во время этих летних поездок Сергей познакомился с жизнью крестьян и полюбил русскую природу.
С. В. Иванов с малолетства проявлял свои способности к искусству. Он рисовал людей, животных, пейзаж. Отец же не хотел, чтобы мальчик стал художником и отдал его в Константиновский межевой институт, чтобы сделать из сына преуспевающего чиновника. Василия Платоновича прельщала мысль о том, что сын всё-таки будет не «маляром», как он называл живописцев, а инженером-геодезистом, чтобы обеспечивать себе надёжный кусок хлеба!
В институте Сергею не нравилось. Учился он неважно, отношения с учителями не складывались, с отцом случались стычки. А мать, очень жалевшая сына, уговорила как-то отца дать Серёже 5 рублей на покупку красок. Это было счастье! Но мальчик даже не знал, какие рисовальные принадлежности нужно покупать. Наконец, сжалившийся отец послал Серёжу к своему сослуживцу П. П. Синебатову, бывшему неудачливому художнику. Именно он и стал первым учителем будущего художника, давая уроки начальной живописи и, в целом, повлиял на художественное развитие мальчика. Далее Иванов в качестве вольного посетителя стал заниматься в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ).
Вскоре, преодолев сопротивление отца, подросток оставил межевой институт и с благословения мэтра жанровой живописи, художника-передвижника, преподавателя Валентина Перова, высоко оценившего его рисунки, Сергей был зачислен в ученики Училища, давшего России множество талантливых художников. Первыми его учителями были П. С. Сорокин и И. М. Прянишников. Приблизительно в это время С. В. Иванов познакомился с И. Е. Репиным. Репин заинтересовался Ивановым и даже дал работу – сделать копию с портрета А. Рубинштейна, написанного им. И. С. Репин в то время был на высоте славы, и все молодые художники преклонялись перед ним. От такого знакомства и от работы с таким учителем Иванов был в полном восторге. За свою первую работу он получил 100 рублей, был горд таким заработком и накупил книг.
Всю жизнь Сергей Васильевич очень много читал. Это были книги по истории, и в первую очередь, «История государства Российского» Н. М. Карамзина, произведения Чернышевского и Герцена, Успенского и Решетникова, Писарева, художественные произведения Л. Н. Толстого, дочь которого училась в Училище живописи одновременно с Ивановым. Сергей обожал всем сердцем Л. Н. Толстого, но, однако, неоднократно вынужденно встречаясь с великим писателем, всё же робел и избегал тесного знакомства.
В 1882 году Сергей Иванов для совершенствования своего мастерства отправляется на учёбу в Петербургскую Академию художеств. Интересную характеристику С. В. Иванову, учащемуся Академии, дал его товарищ М. В. Нестеров: «Вид у него был студента-бунтаря… Горячий, пылкий человек, искренние, горячие увлечения. Всегда помогал речи своим жестом, нарочито страстным. Прямой, безукоризненно честный, и привлекало в нём всё… Иванов, с виду суровый, часто проявлял свой юношеский задор и энергию, заражая других. Пылкий и горячий, он иногда производил впечатление человека резкого, даже деспотичного, но под этим скрывалась очень глубокая и мягкая натура».
К периоду учёбы в Петербургской Академии относится его первая знаменитая картина «Слепцы». Тему о нищих слепцах студент, учившийся у передвижников, избрал не случайно. В ней он попытался со всей остротой показать страдания и тяготы обездоленных людей. Уже в этой первой картине художник нашёл свой излюбленный фон – голая земля и чистое небо. Сама группа слепцов не столько компактная и спаянная (как в репинских «Бурлаках»), сколько тесно сбившаяся в кучу, жалкая, растерянная. Каждый слепой наделён своими чертами. Достоверно показана их осторожная, неуверенная поступь. Фигуры строятся на пятнах растрёпанных (от лохмотьев) силуэтов. На нищих старая, грубая заплатанная одежда. Несчастные, одинокие люди. Так правдиво и убедительно показать жизнь мог только зрелый художник, много видевший и знавший. И таким уже был 19-летний Сергей Иванов.
В 1884 году по ряду причин, в том числе и материальных, Сергей возвращается в Московское училище.
Переселенцы
Ещё в годы ученичества ярко проявилась направленность произведений С.В. Иванова: история России в прошлом и настоящем. Уже на последних курсах Иванов обращается к острым социальным проблемам. В частности, его привлекла переселенческая тема. После отмены крепостного права в стране назрел земельный вопрос, и правительство решило организовать переселение безземельных крестьян в малозаселённый край. Трагедия миллионов крестьян, уходивших со своих исконных мест в Сибирь и сотнями гибнущих в пути, – вот основная мысль цикла картин о переселенцах. Успешный студент, Сергей мог подготовить конкурсные работы, получить медаль и стать «классным художником». А это – уже относительно безбедное и стабильное существование. Однако, он не собирается идти по проторённому пути. Получив в Московском художественном обществе свидетельство на «проезд и жительство» в ряде губерний от Московской до Оренбургской, С.В. Иванов становится свидетелем и своеобразным летописцем этого трагического явления.
Высокий худощавый молодой человек в простой холщовой одежде, в лаптях. От переселенцев он отличался лишь поблёскивавшими очками, за которыми были видны угрюмые, но очень внимательные и умные глаза. Необычен был и альбомчик, который часто оказывался в руках этого «переселенца», в него юноша заносил наброски с натуры. «Десятки верст прошёл он с переселенцами в пыли русских дорог, под дождём, непогодой и палящим солнцем в степях. Много ночлегов провёл с ними, заполняя свой альбом рисунками и заметками. Много трагических сцен прошло перед его глазами. И в голове его сложился ряд картин, действительно способных нарисовать эпопею русских переселений», – писал друг С. В. Иванова, врач, художник и критик Сергей Глаголь (псевдоним С. С. Голоушева).
С. В. Иванов запечатлел переселенцев, полных радужных надежд на счастье в начале долгого пути («На новые места»), и настигнутых бедой, вынужденных кормиться («Христа ради»). Он писал «счастливцев», нашедших место в вагоне для скота, («В вагоне 4-го класса») и горемык, утративших всякую надежду на лучшее и пытающихся хотя бы вернуться к прежней, скудной, но привычной жизни («Обратные переселенцы»). Первой картиной, принесшей Сергею Иванову славу, стала картина «В дороге. Смерть переселенца». Писатель и исследователь Владимир Алексеевич Гиляровский, увидев «переселенческие» полотна молодого С. Иванова, был поражён, ощутив те же настроения, которые и он сам стремился передать в стихах, очерках и рассказах.
Казалось, на новые земли поднялось и пошло сильное племя, способное справиться со всеми невзгодами пути. И вот первые невзгоды. Пошли болезни, стали падать лошади, да и народ порядком издержался. Пришлось вынимать запасы, с которых хотели начать новое хозяйство, и всё продать. И вот уже стал господь кое-кого прибирать. То дети, то хозяйка «богу душу отдали». А то и самого хозяина горячка унесла. И стали отставать от обоза воз за возом. И стоит в степи одинокая кибитка. На земле прикрытое холстиной и иконой тело, рядом убивающаяся баба и испуганная девочка, дочь переселенцев. Трагический финал – смерть кормильца и одиночество осиротевшей семьи – подчёркивается пустынным пейзажем выжженной степи. Нелепо торчащие вверх оглобли усиливают безысходность произошедшего. Павел Михайлович Третьяков, основатель художественной галереи в Москве, приобрёл эту картину 25-летнего художника прямо с выставки!
Сергея Васильевича Иванова своим земляком считают не только жители г. Руза, где он родился, г. Москвы, где он жил, Дмитровской края, где он провёл свои последние годы, но и люди из разных уголков страны. На сайте «Авторские краеведческие находки» это подтверждает житель Орловской области, журналист и краевед А. Елецких.
Известно, что ещё учась в Училище, Иванов сблизился с преподавателем В. Д. Поленовым, его женой Н. В. Поленовой и сестрой Еленой, тоже художницей, восемь лет он был участником рисовальных вечеров в доме Поленовых. Художники стали друзьями и единомышленниками, поддерживающими друг друга в жизни и творчестве, о чём свидетельствует их обширная переписка.
В 1886 году, как рассказывает орловский краевед в статье «Жаркое лето художника Иванова», В.Д. Поленов дал возможность Иванову провести лето в деревеньке Воейково Орловской губернии у своего зажиточного брата А.Д. Поленова. Тут часто собирались А. Серов, В. Васнецов и другие известные живописцы. Здесь же располагался Переселенческий центр. Сергею Васильевичу выделили флигелёк, откуда до запасных путей, где стояли вагоны, ожидающие приезда новой партии переселенцев, было пять минут ходьбы.
Художник договорился со старушкой-переселенкой, и та с большой радостью согласилась попозировать странному человеку, что за хорошие деньги заставил её сидеть в приоткрытом вагоне для перевозки скота... С. В. Иванов сделал необходимые для картины этюды и зарисовки, а довершил работу, высоко оцененную коллегами, уже в Москве.
«Как и всем произведениям этого самобытного яркого «народного» художника, этому этюду свойственны выразительность и глубокая жизненность образов: через открытую дверь средней части товарного вагона видна гружёная телега, прикрытая холстом. У двери сидит женщина в белом платье, обхватив руками колени. Безысходностью и безмерной усталостью веет от фигуры старой крестьянки. Сегодня, в 21 веке, в интернете можно найти и полюбоваться другими картинами Сергея Иванова. Но всё же картина «Переселенка» - это часть нашей, районной истории», – гордо утверждает житель орловщины, член СЖ РФ А.Елецких.
Арестанты
В серии «Переселенцы» Иванов показал страдания русского крестьянства. Но художник понимал, что народ достоин лучшей доли, ради которой он должен протестовать и бороться. Желание показать этот протест и ответные репрессии царского правительства привели Иванова к работе над арестантской темой. Одним из первых детских впечатлений Иванова была встреча с арестантом. Художник рассказывал: «Помню, ещё в детстве, когда мы жили в Рузе, гуляя с нянькой Филиппьевной, я видел, как несколько человек полицейских тащили мужика и били его палками. Она говорила, что это арестант и что его тащат в острог. Что арестанты – душегубы, разбойники и воры. И что там с ними что хотят, то и делают... а острог – это нечто ужасное...». Но Иванов вскоре стал понимать, что в остроге сидят не только «душегубы, разбойники и воры», а и борцы за народное дело; и что многие из подлинных преступников были таковыми не от рождения, и что привели их в тюрьму тяжёлые социальные условия жизни. «Арестантский» цикл связан с волжскими поездками Сергея Васильевича и его посещениями острога Макарьевского монастыря, Аткарской и пересыльной Саратовской тюрем, куда ему выписывали пропуск. Художник знакомился с тюремным режимом, осматривал помещения, подолгу, часами беседовал с арестантами. К «арестантскому» циклу работ относится картина «У острога». Тюремная стена с воротами. На этом фоне художник разворачивает трагедию крестьянской семьи. Арестован кормилец, сын и муж изображённых героев. Как в церкви, снял старик шапку и стоит в стороне. Жена арестованного с ребёнком на руках смелее, женщина подошла поближе. Но и она остановилась, не дойдя до ворот. Только чувство матери превозмогло все страхи и робость, и маленькая старушка подошла прямо к воротам. Окошко открылось и появилась рыжая бородка стражника. Сцена освещена ярким светом солнца. Но надо всем довлеет голая каменная стена острога. Она подавляет людей, которые выглядят на её фоне жалкими, сиротливыми и маленькими.
Спектр творческой деятельности С. В. Иванова был чрезвычайно широк. Он проявил себя и как карикатурист, и как скульптор. Плодотворно работал и как мастер офорта, а также как иллюстратор произведений А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова. Старшее поколение может припомнить иллюстрации в учебниках литературы к повестям «Капитанская дочка», «Тарас Бульба» и др. С большим увлечением работал Сергей Васильевич над изображением Крестьянского восстания в повести Пушкина «Капитанская дочка» и созданием образа предводителя Емельяна Пугачёва.
В ранней юности Иванов подолгу жил в крае, где предания о Пугачёве были свежи и передавались из уст в уста. В то время ещё сохранились остатки тех крепостей, которые когда-то брал приступом Пугачёв. Интересно, что прадед С. В. Иванова, так же, как и пушкинский капитан Миронов, был комендантом крепости Магнитной и вместе со своей женой был казнён Пугачёвым. Бабушку же Иванова, в то время маленькую девочку, спас кучер, преданный семье коменданта, переодев её в платье своей дочери.
Вдохновившись темой крестьянских войн, художник продолжает описание их предводителей. Так, привлекла его внимание и личность донского казака Степана Тимофеевича Разина. Вот что пишет современник и приятель С. В. Иванова В. А. Гиляровский: «Памятна мне вечеринка перед днём пятидесятилетия журнала «Развлечение», где обсуждался выпуск большого юбилейного номера. На нём Фёдор Иванович Шаляпин, ещё только начинавший свою карьеру, восхищал всех своим молодым голосом и в первый раз в Москве на этой вечеринке спел «Дубинушку», а мы хором подпевали. Особенно восторгался пением очень молчаливый и замкнутый художник Сергей Васильевич Иванов и тут же пообещал дать рисунок для номера. А когда я прочёл свою поэму «Стенька Разин», – Сергей Васильевич заявил: «Я дам Стеньку Разина!». Через несколько дней С. В. Иванов принёс большую акварель, изображающую Волгу с Жигулями и разбойничью ватагу в лодке под парусом. Подписал под ней: «Стеньки Разина ладья». Картина С. В. Иванова «Стеньки Разина ладья» была украшением этого прекрасного, изданного на хорошей бумаге объёмистого номера».
Знакомство с Софьей Киндяковой. Женитьба
В 1889 году Сергей Васильевич познакомился с образованной и любознательной девушкой Софьей Киндяковой, которая захотела брать уроки живописи у Иванова. Вот что Софья писала матери об этих занятиях: «Он такой интересный, мама. Словом, я нашла то, что мне нужно в этих занятиях. И он сам говорит, что нужно, «чтобы не было больше бессмысленной мазни».
Положим, теперь мне ещё облегчения нет никакого в работе, даже наоборот. Зато я понимаю, что нужно... Я нахожу в нём именно такого художника, о знакомстве с каким я мечтала. Картины его мне могут нравиться или нет, но его взгляды высказывают то, что для меня было настоящим художником».
Успехи одной из первых учениц Сергея Васильевича проявились довольно быстро: «Я сегодня написала у Иванова совсем одна почти всё лицо нового мальчика. Он не только доволен, всё повторяет «хорошо, хорошо, хорошо»... И когда увидел моё недоумевающее лицо, прибавил: «Кроме шуток, хорошо. Да мне просто нравится, как Вы пишете, Ваши приёмы...»
Молодые полюбили друг друга и через год поженились. Начал Иванов новую жизнь с поездки вместе с женой по Волге.
29 апреля 1890 года Софья Иванова делает первую запись в только что заведённом новом дневнике, и с этого дня в течение 20 лет она ведёт дневники, ставшие, по сути, важными составляющими жизнеописания супруга. Эти уникальные записи дали возможность исследователям наиболее полно нарисовать картину творчества и жизни С. В. Иванова, а также его семьи. Впоследствии Софья Константиновна стала хорошим художником. Но, будучи при этом не только любящей женой, но и верным соратником, личным секретарём Иванова, оставила свои художественные занятия, стараясь всеми силами создать условия для работы мужа. А это было очень нелегко, так как материальные трудности тяготели над ними всю жизнь.
К 1891 году относится лучшая работа С. К. Ивановой «В господском доме», идею которой дал художнице муж. Кроме того, мастер оказал практическую помощь. По оценке специалистов, очевидно, что его руке принадлежат мастерски написанная лампа на стене и сложный ракурс лица мальчика. Бедно одетый крестьянский мальчик в зипуне, подпоясанном верёвочкой, стоит перед дверью, ведущей в комнаты господского дома. Он смотрит туда, внутрь, сквозь щель приоткрытой двери, как в другой мир. И стоит он так, похоже, давно. На фоне светлой стены и двери контрастно выделяется тёмный силуэт фигуры. Критики-современники считали, что этой одной фигурой автору удалось показать классовые перегородки, отделявшие народ от господ.
В 1899 году С. В. Иванов вступил в ТПХВ (Товарищество Передвижных Художественных Выставок), товарищество художников-реалистов, стремящихся показать идейную сторону изобразительного искусства, и покинул его в 1903 году, сразу после появления творческого объединения «Союз русских художников», возникшего в значительной степени благодаря его организаторским качествам и боевому, решительному характеру.
Историческая живопись. На Яхроме
Сергей Васильевич Иванов хотел найти свой путь в искусстве. Так же, как и в жизни, причём обязательно свой путь. Он считал, что художник не должен жить по готовым правилам, стремился к искусству остродраматическому, чутко передающему «биение человеческой души». Историческая живопись! Вот благодатная область искусства, в которой можно правдиво рассказать о больших событиях, не опасаясь мнения цензуры. Здесь можно было показывать даже бунты и восстания, вождей народных революций, народ и его угнетателей.
В своих картинах художник по-новому взглянул на историческое прошлое родины, изображая сцены древнерусской жизни. Его полотна напоминают застывшие кинокадры, захватывающие зрителя динамичным ритмом, «эффектом присутствия». В 1901 году С. В. Иванов показал на выставке «36-ти» своё новое творение – картину «Приезд иностранцев. XVI век», которую П. М. Третьяков купил ещё до открытия выставки. Композиционная свобода и использование ярких красок делали картину необычной и декоративной.
Огромные, пушистые сугробы снега, маленькие бревенчатые дома, церквушки, написанные с большим чувством, передача ощущения морозного воздуха и патриархального уюта позволили наполнить поэзией сцену из прошлого и придать ей реальность. Художник погружает нас в родной эпос, воссоздавая представления народа, его понятия. Очень выразительны фигуры и лица сурового старика в длиннополой шубе с большой связкой бубликов в руке и пугливой молодой особы, которую он старается увести от вражеского «глаза».
В 2014 году репродукция этой картины, как визитная карточка исторического художника, была использована Почтой России для выпуска специальной коллекционной Почтовой карточки, посвящённой 150-летию со дня рождения С. В. Иванова.
Литературным прообразом картины «Царь. XVI век» явилась «Песня о Потоке-богатыре» А. К. Толстого, остроумно высмеивающего нелепое обожествление царской власти, её деспотизм и самодурство. Два рисунка-эскиза к этой картине были подписаны Ивановым строчкой «То земной едет бог!», взятой из произведения А. К. Толстого.
Зимний день. Любопытствующих нет. Все пали ниц. По своеобразному коридору, мимо уткнувшихся в снег людей торжественно шествуют гридни – царские стражники – в красных кафтанах. На богато украшенной лошади возвышается царь, толстый, неуклюжий, с поднятым кверху бессмысленным, напыщенным лицом.
Картина была воспринята неоднозначно. И это понятно. Ведь художник стремился не только исторически точно передать эпизод XVI века, но и сатирически изобразить самодержавие, жестокий царский произвол, не исчезнувший и по прошествии нескольких веков.
Создавая свои последние полотна, большой цикл исторических картин, С. Иванов почувствовал необходимость поселиться где-нибудь в Подмосковье, где можно было бы работать на природе и летом, и зимой. Творческие экспедиции по дальним уголкам России и скитальческая жизнь были уже не по силам.
Летом 1903 года он приобрёл участок в 8,5 десятин (чуть больше 9 га) на берегу реки Яхрома в деревне Свистуха (купчая, удостоверяющая это событие, сохранилась в семье). С этого момента художник каждое лето и время, не занятое преподавательской работой в Москве (осенью, весной и даже зимой), проводит здесь. Иванов действительно нашёл чудесное место для жизни и творчества. Вначале он спроектировал и с помощью плотников построил деревянный дом, затем – пристройки к нему. Соорудил и поставил над источником маленькую деревянную «надкладезную часовенку», исполненную в духе северного древнерусского зодчества. Для удобства работы художник поставил ещё три летние мастерские 6х6 аршин (каждую с одним большим окном, обращённым соответственно на север, на запад и на восток) и одну зимнюю, дворницкую, – на юг. Так и переходил художник вслед за солнцем из одной мастерской в другую.
А для того, чтобы иметь возможность писать зимой на природе, С. Иванов построил себе передвижную мастерскую, поставленную на сани. Возок отапливался двумя громадными керосиновыми лампами с металлическими трубами. Живописец подвозил мастерскую к заинтересовавшему участку и, глядя из окна, рисовал. Из окна этой мастерской он писал не только пейзажи, но и людей в пейзаже. Зачастую этюды с них ему были нужны для знаменитых «зимних» картин.
На первую выставку Союза русских художников Иванов представляет большую историческую картину «Поход москвитян. ХVI век». Этой работой художник показал народ как основную силу государства. Произведение получило высокую оценку современников. У нас же эта картина вызывает особые чувства. Ведь натурой для её написания послужила родная Свистуха: склон у реки Яхромы, где сейчас проходит высоковольтная линия электропередач. Вниз по заснеженному склону движется на лыжах огромное войско московское. Вдали видны неисчислимые полки. Ближе – возок с воеводой, строй конных стрельцов в красных кафтанах. Здесь же сани с провиантом. Весь передний план занимают простые воины-ополченцы в разноцветных одеждах. В руках у них пики, клинки. Вместе с людьми, весело задрав хвосты, бегут дворняжки. На первый взгляд, беспорядок: кто на лыжах, кто без лыж... Но при этом беспорядке, как бы случайно выхваченном из жизни, художнику удаётся передать основное: силу и мужество участников похода, их уверенность в победе. Критика положительно оценила эту работу, но самой лучшей похвалой явилось тёплое письмо из Пензы от ветерана передвижничества Константина Аполлоновича Савицкого: Дорогой, уважаемый Сергей Васильевич!
Не могу сдержаться, чтобы не высказать вам лично, в каком восхищении я от вашей картины. В «Москвитянах» вы превзошли себя. Это вещь поразительная! В ней всё, от общей могучей концепции до мельчайших подробностей каждого квадратного вершка полотна, дышит правдой, жизнью, прочувствованной душой и продуманной умом художника.
Это произведение, воспроизводящее историческую эпоху как будто вот сейчас, в наши дни сфотографированную с самой действительности.
Я слаб выразить то, что чувствую, глядя на эту вещь. За долгую художественную деятельность всё виденное мною в искусстве насчитывало не многое, что бы радовало меня, как ваша вещь. Испытывал чувства, близкие к этому только с появлением произведений И.Репина, В.Васнецова...
Утешьте, пришлите фотографию с вашей картины, помещу её в музее в назидание и поучение молодёжи. Каждому скажу: идите, поучайтесь, в чём живо искусство!
Жизнь в Свистухе протекала в напряжённом творческом труде. Здесь художник создаёт историко-бытовую картину «Семья». Исторический быт в толковании С. В. Иванова часто является не только бичующей карикатурой на царей, воевод, бояр, яркой и образной передачей бесправия, но и темноты, дикости всего общественного уклада. Живописец хорошо знал уклад жизни русской деревни, а особенно захолустных мест, где часто бывал. Он видел многие пережитки домостроя, типы людей, характеры и даже одежды, столь близкие к изображаемому времени. Подходящих натурщиков он нашёл и в Свистухе, в то время тоже захолустном месте, удалённом от железной дороги.
Зимний заснеженный день древнерусского города. По улице не идёт - шествует многолюдное зажиточное семейство. Седобородый отец властно опирается на посох, рядом так же степенно вышагивает чванливая хозяйка-мать. Следом идут сын с невесткой и внуками, дочь с зятем. А красавице-дочке велено идти впереди всех, опустив глаза в землю, как это подобает «красной» девице. Пусть женихи любуются, какая она ладная, нарядная да румяная.
Иванов метко характеризует каждого героя. Миловидную, избалованную «скромницу» -дочку. Сурового властного мужика и его грубую, недалёкую и самодовольную жену, гордо несущую узелок с добром. Движущегося следом их слабохарактерного сына с тихой покорной женой, любующейся своим младенцем на руках, и с сынком-подростком, тонущем в большом полушубке и шапке. Заносчивую и злую старшую дочь, довольную, что понесла, и ее молодого мужа. Художник любуется и одновременно посмеивается над этими носителями домостроевского уклада.
Революционная живопись
В 1905 году С. В. Иванову присвоено почётное звание академика живописи. Однако на скромного, чуждого тщеславия художника это не произвело особого впечатления. Ему было не до того. В эпоху первой русской революции Иванов показал себя художником-революционером. Будучи вначале лишь изобразителем и певцом угнетаемого царским правительством простого народа, теперь художник становится выразителем народного революционного подъёма («Забастовка», «Митинг 18 октября», «Едут. Карательный отряд» и др.). Он не выдумывал то, что показывал. Он находился в гуще событий. Во время восстания 1905 года в Москве С. В. Иванов оказывал помощь раненным в боях студентам прямо в здании Московского университета на Моховой. Самая сильная картина об этой революции в русском искусстве – это картина «Расстрел». Немного изображено в этой картине - но это реквием во славу павших революционеров. Это гимн в честь их будущей победы.
Педагогическая деятельность
Одиннадцать последних лет своей жизни Иванов много и плодотворно работал как педагог Строгановского училища и МУЖВЗ. Он показал себя новатором и организатором, внесшим много своих приёмов и методов в воспитание молодёжи, образование и обучение мастерству. Многие художники советского периода обязаны своим успехом С. В. Иванову. Сергей Васильевич разработал целую систему организации педагогического процесса в общеобразовательном и художественном отделениях. Он определил, на каком этапе нужно больше уделять внимания воспитанию и общему образованию, а на каком собственно рисованию. Он призывал давать некоторую свободу творчеству учеников. Педагогу принадлежит классическое изречение, что «в художественном училище иногда надо уметь и не учить...». Простоту и понятность С. В. Иванов считал необходимыми составляющими обучения.
С. В. Иванов с детства изучал историю, всерьёз занимался археологией, был собирателем старинных предметов быта, которые вошли в интерьер его свистушинской усадьбы. Иванов глубоко интересовался не только историей, но и преподаванием истории. Жена художника вспоминала: «Будучи преподавателем училища живописи одновременно с В. О. Ключевским, он по возможности старался всегда присутствовать на его лекциях для учеников. На экзаменах по истории Совет училища всегда назначал С.В. Иванова ассистентом к В. О. Ключевскому».
Кроме непосредственно преподавания, опытный методист и энтузиаст Сергей Васильевич участвовал в создании наглядных пособий по истории для учебных заведений. О его глубоком знании старины и умении изобразительными средствами помочь зрителю-ученику погрузиться в глубь веков говорит тот факт, что из 27 картин-таблиц допетровского периода, заказанных разным именитым художникам, большинство из них (18) были с успехом написаны С. В. Ивановым. И это не случайно. Издатель И. Н. Кнебель и редактор историк С. А. Князьков привлекли С. В. Иванова к работе над историческими картинами-таблицами, зная его склонность к исторической живописи, умение передавать дух и характер эпохи, учитывая большой опыт исторического живописца. К порученному делу художник подошёл очень ответственно.
Многие детали сюжетов и изобразительные средства скрупулёзно обсуждал с С.А. Князьковым, иногда выражая несогласие и настаивая на своей точке зрения. Благодаря тому, что эти наглядные пособия создавал не обыкновенный иллюстратор-ремесленник, каких было немало, а большой художник, картины С. В. Иванова переросли рамки обычных наглядных пособий и являются значительными самостоятельными произведениями.
Судьба этих картин печальна. Они были отправлены в Германию для изготовления высококачественных литографий, с которых впоследствии предполагалось тиражирование. Но из-за рубежа большинство самих картин не вернулось и в настоящее время местонахождение оригиналов неизвестно. (Литографии знаменитых кнебелевских пособий хранятся в Государственном Историческом музее). Стоит заметить, что некоторым произведениям всё же повезло, они вернулись в Россию и занимают место в знаменитых музеях: «Стрельцы» - в Третьяковской галерее, «Торг в стране восточных славян» и «Христианство и язычество» - в Симферопольской галерее, «Съезд князей» - в Костромском художественном музее. А оригинал картины-пособия «Великий государь, царь и самодержец всея Руси» после возвращения хозяину ... был уничтожен автором из идейных соображений.
Одна из картин этой серии – «На сторожевой границе Московского государства». Сторожевой пост на южной границе Московского государства. Широкий степной горизонт. Вдали определяется цепь сторожевых курганов, на которых высокие столбы дыма сигналят тревогу. Застава встревожена. Начальник, приказав седлать коней, кричит что-то далёкому всаднику в степи. Один всадник уже отправляется в путь, другой запаливает сигнальный костёр на вышке, устроенной из жердей свежесрубленных деревьев. Здесь живо показана сила, смелость и смекалка участников заставы.
С. В. Иванов пользовался большой любовью и глубоким уважением студентов не только как выдающийся мастер, но и как честный, искренний человек, бывший вместе с В. А. Серовым «совестью училища». Несмотря на присущую ему принципиальность, требовательность и внешнюю суровость, для студентов он был настоящим и заботливым другом, способным на тёплые и доверительные отношения с молодёжью. Вот как об этом вспоминала жена художника Софья Константиновна Иванова: «Сергей Васильевич с большим желанием занимался педагогической деятельностью. Он любил своих учеников и всегда понимал их. Помню такой случай. Мы собрались на прогулку, как вдруг пришёл молодой человек, ученик, получивший неудовлетворительный отзыв на экзамене по рисунку. Сергей Васильевич пригласил его к себе в комнату. А я, уже одетая, присела у двери и оказалась невольной слушательницей их разговора. Сергей Васильевич очень строго и убедительно объяснял, что работать надо добросовестно, не развлекаться посторонними мыслями, всецело напрягать свои силы на исполнение взятого задания... И вдруг совершенно неожиданно спросил: «Скажите, – она блондинка или брюнетка?» Минутное молчание, – и молодой, прерывающийся голос торопливо начал делиться с Сергеем Васильевичем своими мучительными юношескими переживаниями»
Эпилог
Критики отмечали, что в эпоху С. В. Иванова ни один художник не отразил в своем творчестве социальные противоречия, конфликты и массовые движения России конца XIX - начала XX века столь широко, непосредственно и страстно, как Сергей Васильевич Иванов. Замечательный живописец и рисовальщик, человек обостренно чуткой совести, он был наиболее прямым продолжателем традиций критического реализма среди мастеров его поколения, искавших новые формы искусства. Он многое сделал, этот скромный человек, «органически не любивший где бы то ни было выдвигаться на первый план». Как большой художник-реалист. Как общественный деятель. Как талантливый педагог. Как патриот и защитник угнетённых. А ещё как добропорядочный семьянин.
Не имея достаточной материальной возможности для жизни семьи, владелец свистушинской усадьбы вместе с женой, детьми Василием и Марией вёл хозяйство. Заготавливая сено для скотины, он сам косил траву на свободных от построек местах. У Ивановых был большой огород, за которым ухаживала и с которого питалась вся семья. Самим мастером было произведено большинство посадок на участке. По границам владения вдоль межевой канавы (никаких заборов, конечно, не было) он высадил ряд лип и елей. А на юго-восточной стороне участка им был сооружён пруд, ставший великолепной живописной натурой для художников последующих поколений, и которым до сих пор пользуется местное население для рыбалки и бытовых целей. Именуется пруд, как и весь прибрежный лес, «Ивановским».
3 (15) августа 1910 года в Свистухе, после окончания большой трёхлетней работы над серией исторических картин, С. В. Иванов внезапно, на 47 году жизни, умер от сердечного приступа. Весь капитал, который был в доме, находился в кармане покойного. У него оказалось 50 копеек. Кроме нереализованных работ и свистушинской дачи у Ивановых больше ничего не было. Эта безвременная смерть поразила всех своей неожиданностью. Только сам он знал, что у него серьёзная болезнь сердца, но, по свидетельству С. С. Голоушева, мало обращал внимания на предостережения врачей и скрывал болезнь от близких. Он вообще не любил говорить о себе, а уж о своём здоровье, тем более. Похороны носили такой же скромный характер, как скромно и просто прожил художник.
Очевидец этих похорон писал: «Тесный приземистый деревенский дом. Низкая комната с белыми крашеными стенами… В углу, почти под античным барельефом, спокойное, точно тихо заснувшее лицо Сергея Васильевича Иванова… Скромны, без тени какой-нибудь пышности, но богаты задумчивою печалью были эти деревенские похороны, как не пышна, но богата значительной грустью и сосредоточенностью была эта жизнь. Несколько друзей и соседей принесли утром открытый гроб из ивановского хутора на Яхроме в голубоглавый Влахернский монастырь, где столько следов любимой Ивановым далёкой старины». В устройстве похорон организационно и материально семье помогли Союз русских художников и МУЖВЗ. Особенно большое участие приняли самые близкие друзья художника Виктор и Аполлинарий Васнецовы.
Эта безвременная кончина потрясла всю культурную общественность. Вдова художника получила много писем и телеграмм, в которых выражалась скорбь в связи с большой утратой, постигшей русское искусство. В прессе появилось множество публикаций. Однако для большинства читателей имя С. В. Иванова мало что говорило. В частности, именно об этом была статья в журнале «Солнце России», №29, август 1910 года писателя и публициста Николая Шебуева, в которой он с горечью обращается к современникам: «Вглядитесь вот в этот портрет, написанный Осипом Бразом. Вглядитесь. И запомните эти угрюмые черты, этот горький жёсткий взгляд, эти вихры своенравных волос. Это портрет художника Сергея Васильевича Иванова, которого сейчас оплакивала бы вся Россия, если бы вся Россия знала, кто такой С. В. Иванов. А Сергей Иванов... был... скромный..., угрюмый, молчаливый, сосредоточенный! Лишнего слова не скажет!... Вот картины Иванова... Поняли вы, отчего так хмур, так угрюм и безулыбочен был покойный художник... Жил он народным горем. Горем Руси старой и Руси нынешней... И любил он, любил свою многострадальную родину любовью жестокой и жёсткой. Какой рисунок, какой богатый колорит, какое знание быта, какое проникновение в глубь веков. Умер громадный, колоссальный художник... А вы... А мы...Сознайтесь, ведь вы почти ничего не слыхали о нём?.......»
Обидно и стыдно, но ведь и сегодня ко многим можно обратиться с тем же укоризненным вопросом, заданным Николаем Шебуевым более ста лет назад! Поразительно, но и в 2014 году, объявленном в стране Годом культуры, среди мероприятий федерального и регионального уровня не нашлось места юбилею русского художника, чьи полотна приумножили и обогатили российское искусство, внесли неоценимый вклад в культуру России.
О недостаточном внимании к творчеству С. В. Иванова ещё в 50-е годы XX века говорил писатель-искусствовед И. Н. Грановский. Он считал необходимым организовывать персональные выставки художника, так как его работы недоступны широкому зрителю. И такое событие состоялось. В 1964 г. к 100-летию С. В. Иванова Академией художеств СССР при участии И. Н. Грановского была организована персональная выставка художника.
Сергей Иванов начинает «говорить», «звучать» в полный голос только тогда, когда его произведения собраны вместе. Впервые такое «чудо» произошло в 1939 году - Третьяковская галерея организовала большую выставку «Русская историческая живопись» - туда были собраны из московских и провинциальных музеев более двух десятков ивановских работ. Тогда размещённые вместе, в одном зале, они ясно выявили творческое лицо талантливейшего исторического живописца. И Сергей Иванов занял достойное место среди наиболее выдающихся мастеров русской живописи.
Незавидно складывалась судьба ивановского владения в Свистухе после смерти хозяина. Участок, который небогатый художник, достояние России, изобразитель и защитник простого народа, купил за свои кровные и обустроил, был экспроприирован «именем революции» 1917 года. И только после обращения вдовы С. К. Ивановой к наркому просвещения А.В. Луначарскому было велено вернуть семье в пользование часть землевладения - 1,5 десятины (из 8,5 десятин, находившихся в собственности). Усадьба и поныне существует в этих границах.
В 1937 году в связи с ликвидацией кладбища при Влахернском монастыре прах С. В. Иванова был кремирован и перезахоронен в усадьбе, поблизости от дома вместе с прахом его любимой и любящей жены С. К. Ивановой, умершей в 1936 году. На могиле художника установлено каменное надгробие, оформленное по эскизу А. М. Васнецова. На плите старорусским шрифтом выбито:
«АКАДЕМИК ЖИВОПИСИ
СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
ИВАНОВ
РОД 1864 Г. 4 ИЮНЯ
СКОНЧ 1910 Г. 3 АВГ.»
а сбоку на торце - во всю длину камня:
«ТОВАРИЩУ СВОЕМУ – СОЮЗ РУССКИХ ХУДОЖНИКОВ».
Это захоронение в Свистухе – памятник истории и культуры федерального значения «Могила С. В. Иванова».
Главным хранителем усадьбы и архива С. В. Иванова после смерти в 1936 году жены художника Софьи Константиновны, а затем, в 1939 году и дочери Ивановых Марии, стал его зять Александр Иванович Яковлев.
Именно ему ставится в заслугу то, что он, овдовев, имея на попечении шестерых детей, всё же сумел сберечь культурно-историческое наследие художника. В 50-е годы прошлого столетия Александр Иванович оказал неоценимую помощь писателю-искусствоведу И. Н. Грановскому при его работе над фундаментальным исследованием жизни и творчества С. В. Иванова, изданного затем в виде объёмной монографии к 100-летию художника. Это и по сей день единственный труд, в котором опубликован большой фактический материал о С. Иванове, картины, рисунки, фотографии. Характер творческого процесса С. Иванова исследован на основе детального анализа подготовительных работ. В книге воспроизведено свыше 250 произведений художника, в приложении дан подробный список работ, куда вошло свыше двух тысяч картин, этюдов и рисунков. В наши дни эту книгу возможно отыскать лишь в букинистическом магазине. Выпущенная небольшим тиражом, больше она никогда не переиздавалась.
Сегодня память о С. В. Иванове сохраняют его потомки, поддерживающие в нужном состоянии постройки и могилу своего выдающегося предка. Усадьба является свидетелем жизни и творчества художника, прославившего наше отечество, обогатившего своими творениями мировую культуру. Годы, проведённые в Свистухе, стали для мастера самыми плодотворными. Жители деревни в дань уважения к художнику назвали улицу, на которой расположена усадьба, Художественной, на гербе-эмблеме Свистухи в правом нижнем поле изобразили палитру с кистями. К 150-летию со дня рождения выдающегося живописца свистушинцы провели ряд мероприятий: на субботниках расчистили от древесных завалов глубокий овраг вблизи усадьбы; на месте, освободившемся после санитарной вырубки, высадив саженцы лип, заложили «Ивановскую аллею» и оборудовали рядом небольшой мемориальный уголок – площадку для отдыха; подготовили материалы для публикаций в районной прессе; провели на открытой сцене тематический театрализованный вечер «Юбилей в Свистухе». Всё это является вкладом нынешнего поколения в дело увековечения памяти о земляке.
Воспоминания внуков С. В. Иванова Д. А. Яковлева и О. А. Кукушкиной.
Каналстрой
Жарким днём 1936 г. бабушка Софья Константиновна со мной, одиннадцатилетним внуком поехала в Москву. Пошли пешком на станцию Турист наискось через посёлок и овраг в лесу, где теперь идёт высоковольтная линия. И через большой овраг - низину между Деденевым и Голявиным, а потом через Деденево мимо магазина к почте (она была рядом с действующей сейчас церковью) и на станцию. В поезде бабушке стало плохо, я бегал по составу в детский вагон, такие были в середине состава, к проводнику за водой. Как доехали с ней на трамваях с пересадками от вокзала до метро Дворец Советов и дошли домой в Нащёкинский переулок, помню плохо. Через несколько дней бабушка умерла дома, и её кремировали. Это был мой последний переход на станцию по старой дороге.
Уже осенью 1936 г. овраг между Голявиным и Деденевом стал строго охраняемой строительной зоной Каналстроя. Теперь дорога на станцию в Свистуху и посёлок проходила наискось по пристанционному пустырю и через проулок выходила на улицу, идущую вниз к шоссе. На шоссе был поворот в зону, при въезде в которую стояла контрольная будка с вооружённым часовым. Перед будкой собирались прохожие и подводы, желающие пересечь зону. Через зону проходила группа с противоположной стороны, и конвоиры приведшие её, сдавали группу по счёту и по счёту, без проверки документов, забирали группу на ту сторону зоны. При переходе зоны справа и слева были видны заключённые «копальщики», которые лопатами срывали землю, грузили её на одноколёсные тачки. Другие копальщики отвозили эти тачки по дощатым дорожкам к отвалам, из которых формировали береговые дороги вдоль открываемого русла канала. Перейдя зону, группа мимо другой контрольной будки выходила из-под конвоя на новую гравийную дорогу, идущую через Свистуху в новый гравийно-песчаный карьер под Минеевым и Шустиным. При переходе через зону останавливаться, говорить с заключёнными, передавать им что-либо было нельзя, это категорически пресекалось конвоирами группы.
Гидроузел, возводимый в зоне, был одним из сложнейших на всей трассе канала после узла из двух двухкамерных шлюзов в Тушине с трамвайными и транспортными развязками с Волоколамским шоссе и Рижской железной дорогой. Здесь, к северо-западу от Деденева в заболоченной долине р. Яхрома, с юга Икша и с запада Волгуша и ещё одна небольшая с северо-запада от Ольгово, течёт же к Яхроме – Дмитрову одна р. Яхрома. Канал пересекает долину р. Яхромы и продолжает в шлюзе №4 подъём на Волжско-Окский водораздел.
От Яхромского шлюза №3 с каравеллами Колумба на башнях канал к Деденевскому шлюзу №4 пересекает в дамбах по обоим берегам низменную долину реки Яхромы, естественный уровень которой ниже уровня воды в канале. Поэтому для пропуска Яхромы через русло канала дамба по восточному берегу канала увеличена и служит одновременно плотиной на реке Яхрома, поддерживая созданное Яхромское водохранилище. В районе засыпанного дамбой русла реки на верху дамбы устроен водосброс, в котором по каналу с регулируемыми заслонками вода из водохранилища может сбрасываться в русло канала и по нему уходить в Москва-реку вместе с волжской водой.
Карьер у Минеева (сегодняшние садовые участки «Дружба») и гравийная дорога от него к зоне шлюза №4 были построены специально для возведения шлюза. Русло верхнего бьефа, уходящее к Икше, проходит по низине между Голявиным и Деденевым , а сам узел шлюза возведён на огромной и высокой площадке, насыпанной и намытой долине левого берега Яхромы из песка, добытого и привезённого на авто из Минеевского карьера. Песчаный пляж около шлюза - внешняя низменная часть этой площадки. Грунт из русла канала, идущего с востока вдоль Деденева, отвозили канальщики на тачках в насыпные холмы, перегородившие вдоль канала к югу от Голявина сырую низину. Камера шлюза вмещена в тело насыпанной песчаной площадки. На дороге из Деденева в Кузяево через канал была построена паромная переправа, пристань которой сохранилась до сих пор. После заполнения канала водой в 1937 г. дорога со станции в Свистуху переместилась к паромной переправе. Избы самого Голявина, попавшие в зону строящегося канала, были тракторами перетащены на их теперешнее место вдоль канала.
Яхромское водохранилище протянулось по долине Яхромы от дамбы на канале до села Ильинское. Под Мостом у Ильинского Яхрома течёт ещё в естественном русле, под Шустиным она заполняет его полностью, а к Курову уже затопляет пойменную низменность по всей ширине долины реки. На дороге Минеево - Курово был брод через Яхрому, при броде стоял на правом берегу на небольшом возвышении однодомный хутор-усадьба Потехино. При затоплении водохранилища жителей хутора выселили , строение снесли, да и само возвышение ушло под воду. На низменных берегах водохранилища были высажены лесополосы, частично сохранившиеся до сих пор. Особенно хороша лиственная полоса напротив Ильинского. Лесополосы сажали рядками из ёлочек и берёзок. Берёзки быстро подросли и закрыли ёлочки, позднее подтянулись ёлочки и стали вытеснять берёзы за борта полосы.
За паромом на высоком насыпном холме был построен речной вокзал «Комсомольская», а сама пристань с каменной набережной была сооружена на восточном берегу над насыпью. В довоенные годы до пристани ежедневно ходили туристические одно - и двухпалубные пароходы, названные в честь лётчиков, первых Героев Советского Союза. Приезжали на них, как правило, москвичи – передовики производства, премированные поездкой по каналу. Доехав за 4 часа до «Комсомольской», многие из них уходили на железную дорогу, чтобы вернуться в Москву. Мы, ребята, выпрашивали у них обратные билеты и путешествовали на теплоходе до Химок, куда добирались часам к 9-ти вечера.
На Волгу по каналу ходили четыре трёхпалубных парохода и много паровых колёсных буксиров, тянувших две-три баржи или караван плотов. Для прохода пароходов и буксиров с грузами на пароме опускали на дно трос, и все дружно загорали или мокли, пропуская всё плывущее по каналу. В 1960 – 1980-е годы переправа на пароме из-за роста количества автомобилей и пароходов, «Ракет» и «Комет» превратилась в настоящую пытку, и ранее любимый паром стал для всех посетителей Свистухи большой преградой.
А теперь у нас есть великолепное шоссе, от которого все мы видим происходящие изменения в природе, окрестностях и населении, что, увы, радует далеко не всех старых обитателей Свистухи.
Яковлев Даниил Александрович. Свистуха. 8 октября 2002
Усадьба С.В. Иванова в Свистухе
В туристических схемах Северо-Западного, Западного направления Подмосковья, по каналу им. Москвы изданий 1980-1990 гг. обязательно среди достопримечательностей упоминалась д. Свистуха из-за дачи (усадьбы) русского художника Сергея Васильевича Иванова (1864-1910) вблизи неё. Художник купил участок земли в местности, именуемой Свистуха, в 1903 году, т.е. 99 лет тому назад, и строил усадьбу 7 лет, до своей смерти в 1910 г. Таким образом, жизни и работы художника в усадьбе всего лишь 7 лет её истории, а остальные годы истории усадьбы связаны с деятельностью его наследников в условиях «железного» по плану XX века.
Земельный участок, купленный художником у братьев Головиных в 1903 году, расположен в 2-3-х верстах от станции Влахернская (ныне – Турист) только что открытой тогда железной дороги, на берегу реки Яхрома. Площадь приобретённого участка составляла 8,5 десятин. Он размещался от земель д. Свистуха до леса вокруг усадьбы Головиных. С юга его ограничивала дорога Свистуха – усадьба Головиных, а с севера – р. Яхрома. Кроме того была вырыта межевая канава, сохранившаяся до сих пор. Планировку участка и планы строений разработал сам художник.
Центральная часть усадьбы с жилым домом расположена в северо-восточном углу, въезд – с юга, с дороги Свистуха – усадьба Головиных. В центральной части усадьбы был построен одноэтажный дом без перегородок внутри, обращённый фасадом к югу. Справа к дому пристроены сени и зимняя кухня, слева – жилая пристройка, на северной стороне дома была веранда. Отличительной чертой усадьбы художника С. В. Иванова были возведённые в её центральной части три мастерских – летних деревянных рубленных избушек – 6х6 аршин каждая с большим окном и крылечком. Окна мастерских были ориентированы на север, запад, восток. Четвёртая похожая избушка была зимней дворницкой и имела маленькое окно и печь. Избушки размещены вокруг жилого дома. Хозяйственные постройки усадьбы: летняя кухня, коровник, кирпичный погреб с наземным павильоном – столярной мастерской – будка туалета, два сенных сарая, колодец с надколодезным павильоном внизу участка на заболоченном берегу р. Яхромы. В юго-восточном углу участка был выкопан хозяйственный и противопожарный пруд, существующий доныне. В числе хозяйственного инвентаря имелся передвижной пожарный двухцилиндровый насос. Жилой дом имел железную крышу, а остальные постройки были покрыты дранкой.
Вблизи жилого дома располагался огород, ягодный сад, плодовый сад, перед домом сохранилась луговина – партер с крокетной площадкой. Плодовый сад с юга и запада был обсажен ёлочками, с севера он граничил с лесом, а с востока был ограничен рядом ореховых кустов, полосой спиреи-таволги. Въездная дорога была обсажена жёлтой акацией и берёзами. Вдоль дороги Свистуха – усадьба Головиных к западу от въездной дороги были размещены луговины для сена коров, поля картофеля и овсяно-вилкосмеси на корм скоту. Значительную часть усадьбы занимал лес и кустарники. В лесу было много грибов, черники, брусники, на опушках земляники, орехов. На луговинах было много разных цветов, теперь таких и не встретишь. В лесу росла ночная красавица – белая фиалка, а от ландышей благоухал весь лес.
На усадьбе художник занимался не только строительством и сельхозработами, но и много писал картин. Среди них особо следует выделить целый ряд картин по русской истории. После революции 1905 года Министерство народного просвещения заказало издательству Кнебель серию картин по истории для народных школ. Издательство передало заказ ряду русских художников. Наибольшее число работ в серии написал С.В.Иванов. Его жанровые, не персонифицированные картины охватывали период от язычества восточных славян до допетровских времён. После смерти художника в 1910 г. издательство отправило оригиналы картин в Германию в Лейпциг для цветной литографии и издания большим тиражом. До начала Первой мировой войны в августе 1914г. немцы подготовили литографии и прислали в Россию немного пробных оттисков их.
Во время войны и революций в России и Германии оригиналы картин были утрачены, в России сохранились только пробные оттиски в историческом музее. В искусствоведческих работах и энциклопедических статьях о художнике С.В.Иванове эти картины иногда даже не упоминаются, т.к. в музеях их практически нет. Однако, авторы учебников по русской истории, начиная с довоенных стабильных лет использовали некоторые из них в качестве иллюстраций. Воспроизводят некоторые из них на юбилейных марках и конвертах Министерства связи СССР и России. В 1989 г. издательство «Изобразительное искусство» выпустило ограниченным тиражом набор открыток издательства Кнебель, в котором приведены копии шестнадцати картин С. В. Иванова.
Можно считать, что эти картины исторически написаны в усадьбе Свистуха, в копиях видно большинство россиян. Здесь же написаны и сохранившиеся картины. «Поход москвитян», в пейзаже которой использованы этюды, изображающие южные склоны правого берега долины р. Яхромы, там, где теперь опускается к водохранилищу линия высоковольтной электропередачи.
С. В. Иванов вёл значительную преподавательскую работу в московских художественных училищах, и многие его ученики работали при нём в усадьбе Свистуха. Хотя, судя по их воспоминаниям, усадьбу тогда называли «Яхромой», а не Свистухой, как теперь. После революции в 1917-1918 годах усадьба сохранялась в целости, и вдова художника регулярно уплачивала все налоги. В начале 20-х годов в усадьбе организовали биостанцию МГУ с пасекой и плантацией бородавчатого бересклета, как возможно отечественного источника натуральной гуттаперчи. Работала биостанция 2 или 3 года, а потом вдове художника с трудом удалось освободить усадьбу от неё. Была попытка крестьян деревни Свистуха присоединить угодья усадьбы к землям деревни. Дмитровский земельный суд не удовлетворил иск крестьян и оставил усадьбу в пожизненном владении вдовы при обязательном условии обрабатывать угодья собственноручно, не прибегая к наёмным силам. В последующие годы было несколько инициатив различных организаций по созданию в усадьбе каких-то домов творчества, Третьяковской галереи и Дмитровского музея. В эти годы вдова получает персональную пенсию и продолжает жить с дочерью в Москве на Арбате в двух комнатах, две другие комнаты художника были «уплотнены». После переезда в 1932 г. дочери с детьми в пос. Сокол, вдова обменяла свои две комнаты на одну в Нащёкинском переулке. В её две комнаты въехала известная арфистка В. Дулова. Все эти годы вдова понемногу продавала работы художника коллекционерам и государственным музеям.
В 20-е годы всё же часть усадьбы, обращённая к деревне, с прудом и вдоль межевой канавы была изъята в земельный госфонд. В это же время началось строительство новых дач, подготовка к строительству канала, в связи с чем был произведён перенос останков и плиты памятника в усадьбу. Сруб колодца также был перенесён наверх для сохранности.
Во время строительства канала и связанными с этим трудностями сообщения с дорогой в Москву умирает вдова художника Софья Константиновна, и управлять усадьбой начинает его дочь Мария Сергеевна с мужем Яковлевым Александром Ивановичем.
Перед войной в усадьбе жили родственницы художника, а также, особенно в летнее время, приезжало много людей культурных и высокообразованных. Особенно запомнился из предвоенных жителей посёлка эстонец Эрнест с лошадью Рюрик, названной в честь русского крейсера, на котором он служил, а после гибели корабля попал в плен к японцам. Он жил с женой возле нынешнего лагеря. Мы, ребятишки, любили ходить к нему с бабушкой, а особенно проехаться на телеге или в санях, запряжённых Рюриком. Вдова приглашала Эрнеста с лошадью помочь в пахоте и уборке сена или подвозе дров.
Летом до войны день строился вокруг стола с северной стороны большого дома, где завтракали, обедали, ужинали. От завтрака до обеда в зале большого дома звучала музыка, приходящие музыканты играли на пианино. Приходили они из дач посёлка, из Свистухи, Голявина. Запомнился старшеклассник, несколько сезонов приезжавший из Шустина на велосипеде, машине тогда ещё редкой. С северной стороны дома, были клумбы с водосбором, душистым табаком, мыльным корнем, мальвами, золотыми шарами, флоксами, лилиями. Между большим домом и северной избушкой росла высокая разлапистая ель. Ветки на ней начинались от самой земли. По ним было очень удобно залезать наверх, выше крыши, даже выше крыши коровника. К западу от ели росла тоненькая сосенка, а к югу – куст жасмина. Сосенка стала теперь могучей сосной, куст жасмина цветёт до сих пор, а ель после войны срубили, даже пня от неё теперь нет.
Осенью и зимой день выстраивался вокруг большого стола в зале большого дома, над которым вечером зажигали большую 12-15 линейную керосиновую лампу с белым стеклянным абажуром. Отапливался зал кирпичной печкой с двухконфорочной плитой, сложенной слева от двери на северную сторону.
Перед началом войны в Европе отец купил детекторный приёмник фабричного изготовления и с дядей Женей (Е. И. Дмитриев), тоже радиоинженером, установил его на даче на большой стол в зале большого дома, подведя к нему провода от заземления и антенны. Антенну из антенного канатика, был такой многожильный медный провод, натянули высоко над крышей дома между высокими деревьями. Радиослушатель с головными телефонами на ушах отрешённо сидел за столом и искал в детекторном приёмнике точку громкого приёма какой-либо московской радиостанции. В 80-е годы при порубке на усадьбе старых деревьев на одной из берёз нашёлся фарфоровый орешек от той ещё антенны.
Во время войны, после начала в июле 1941 г. бомбёжек Москвы, отец перевёз детей на дачу и мы каждый вечер ходили к пруду смотреть, как на юге над Москвой мечутся в небе лучи прожекторов и вспыхивают разрывы снарядов. Карточки получали и отоваривали в Москве в посёлке Сокол. Поэтому мне приходилось через день на утренних поездах ездить в Москву за хлебом, который выдавали на два дня – сегодня и завтра. В утренней Москве видны были разбомбленные дома, а под ногами позвякивали осколки снарядов. В начале октября 1941 г., когда за рекой стали видны артиллерийские сполохи над Яхромой, мы уехали последними поездами в Москву. В это время окопы на холмах за Голявиным уже были заняты красноармейцами. В январе 1942г. после разгрома немцев под Москвой мне удалось несколько раз приехать на дачу обменять носильные вещи на картошку. Запомнились улицы у станции Турист, забитые разбитой военной техникой немцев.
В следующий раз приезжали на дачу уже летом 1945 г. после окончания войны. В усадьбе почти всё сохранилось, но обветшало. Вокруг дома буйно разрослись кустарники, осинники и ельнички. Со всеми ними пришлось бороться повзрослевшим огородникам шестидесятых годов. До середины восьмидесятых из леса нередко забредали лоси, встречались следы волков, особенно зимой. В 1945 г. вернулся с фронта инвалидом старший внук художника Андрей Александрович и вскоре поселился с молодой женой Зоей Сергеевной в дворницкой, устроил большой огород, поступил на работу на железную дорогу кочегаром на паровоз.
В пятидесятые годы на даче (ныне Яблоковых) жили физики Ландау и Теодорчик, впоследствии знаменитые академики. В обращении с нами, детьми, они были очень просты и общительны. Каждый вечер, в любую погоду приходили к нам пить чай из самовара, а потом уходили на прогулку до Ильинского или Пурихи. Наш отец очень дорожил этими прогулками и беседами. У нас жил редактор «Правды» Заславский Давид Осипович, с азартом играл с нами в городки, много разговаривал с детьми и в обращении с нами сам превращался в простого, доброго и весёлого человека. А жизнь-то была совсем не так уж и весела, и сытна. Перед войной в усадьбе в зимней кухне поселилась «лишенка» (выгнали из собственной усадьбы) Наталья Ивановна Борисова. К ней приезжала сестра Надежда Ивановна с их тётей Татьяной Петровной, которая прожила у нас по сложившимся в связи с войной обстоятельствам до 1950 г. Для всей округи она была и священнослужителем, и юристом, и советчиком. К ней приходили люди из всех окрестных деревень. Может быть, благодаря ей и сохранились все наши строения, в то время как почти все дачи вокруг стояли без окон, полов, крыш. Каждое лето внуки художника (шестеро), правнуки (семь) и праправнуки (11) живут в усадьбе.
После приватизации земли в 1992 г. усадьбу поделили между 6-ю внуками. С ростом наследников появилась необходимость строительства новых жилых домов и, по возможности, сохранения старых строений. К большому сожалению, и в посёлке, и в усадьбе не в лучшую сторону изменилась природа, изменилось времяпровождение обитателей Свистухи, да и сами обитатели.
С печалью о прежних временах внуки С. В. Иванова.
Яковлев Даниил Александрович. Свистуха. 8 сентября, 14 декабря 2002 г.
Кукушкина Ольга Александровна. Свистуха. Октябрь 2002 г.
Внуки
После смерти мамы Марии Сергеевны в 1939 году наша семья состояла из отца Яковлева Александра Ивановича и детей : Андрея 1922 г.р., Даниила 1925 г. р., Лидии 1928 г.р., Дарьи 1932 г.р., Сергея 1935 г.р. и меня, Ольги 1938 г. р.
Отец очень много работал, чтобы прокормить всю эту ораву. Об одежде, обуви и белье он вообще понятия не имел. Все эти заботы легли на мою няню, Каменскую Акулину Владимировну из деревни Минеево, где она жила в семье брата Ивана Владимировича. Мы все называли её «Акока». Зимы жили в Москве недалеко от метро Сокол. Учились все в школе №149, а жили в трёхкомнатной квартире 36 кв. м., с печным отоплением и холодной водой без газа, который провели только в 50-е годы. Лето проводили в Свистухе. Собирали ягоды, грибы, и был ещё какой-то немудрящий огород.
Когда началась война, она застала нас, младших, в Свистухе. И первая бомбёжка оказалась очень близкой от дома. Две бомбы упали у начала оврага, ближнего к задам деревни. У Акоки после этого стали трястись руки. Росту она была, как подросток. Позже, в 1949 году, наш сосед по даче академик А. Р. Лурия положил её к себе в институт нейрохирургии, где обнаружили, что у неё что-то неправильно с гипофизом. Потому-то она и не выросла до нормальной женщины. К следующему прилёту немецких самолётов она загоняла нас в погреб, где мы проводили много времени и простудились все. Папа пришёл за нами в Свистуху пешком – поезда уже из Москвы не шли.
В Соколе тоже бомбили. Рядом с нашим домом в Пищевой институт попала большая бомба (воронка была громадная). Когда немцы уже были в Истре, из Сокола нас принудительно переселили на Малую Бронную в оставленную квартиру. Папа сумел взять с собой только дедовский ковёр, которым забил окно комнаты, где мы жили, чтобы защитить нас от разбивающихся во время бомбёжки стёкол. Акоку без прописки в Москву не пустили. Продуктов и хозяйства у нас не было и питались мы в городской столовой один раз в день по карточкам. Стояли туда в очереди целыми днями, а руководила нами сестра Лида, которой в 41 году было 13 лет.
Когда немцев под Москвой разбили, мы вернулись к себе в Сокол. А через какое-то время папу перевели на работу на закрытый завод в Мытищи, и только там мы с Сергеем ходили в детский сад. Туда же сумели по Ярославской дороге перевезти и Акоку из Минеева. Лида и Даша учились в Москве. Андрей ушёл в Армию, и его направили в танковое училище, а потом – на фронт. Даниил из-за плохого зрения не воевал, но работал на закрытом заводе и учился в Энергетическом институте. В Мытищах с Акокой жизнь как-то наладилась: всем рабочим завода выделили участки под картошку. По утрам собирали щавель, лебеду и что-то варили. Бывало, что папу не отпускали с завода заплатить за детсад, и нас туда не принимали. Тогда мы, как собаки, ходили под окна кухни, и нам в наш эмалированный кувшин наливали и накладывали остатки какой-то еды. Мы пировали, и были сыты все трое с Акокой, и даже с Дашей и Лидой, если они приезжали к нам из Москвы.
Иногда зимой, когда с едой было совсем плохо, Акока возила нас троих младших в Минеево в семью брата, колхозного бригадира. Иван Владимирович не был на фронте из-за туберкулеза лёгких (папа был категорически против этих поездок). Нас принимала его жена Ольга Семёновна. Всех кормили, снимали бельё, мыли в русской печке. А потом загоняли нас голых на печку, а бельё с вшами и гнидами выстирывали с щёлоком (золой) – мыла-то ни у кого не было. Кормили нас ржаным хлебом с молоком. Пекли хлеб дома в той же русской печи. Две дочери хозяев, Рая и Галя, нас терпели и отдавали нам что-то из своей одежды. Пожив в Минеево и отъевшись, дня через три мы опять уезжали в Москву в голод и холод.
Когда Андрей бывал ранен (два раза), приезжая в Москву на долечивание после госпиталя, опираясь на палку и хромая, он обходил райисполкомы и выбивал нам какую-то одежду. Её выдавали по каким-то бумагам (видимо, как сейчас квоты на лечение). Свою зарплату с фронта он тоже переводил нам. Без этого мы, наверное, вообще не выжили бы.
Летом приезжали в Свистуху. Тоже собирали щавель и лебеду и потом с малой долей картошки ели «супокашу». В лесу ели кислицу, землянику, малину. С ранних лет, вместо лески – на нитку белого цвета, вместо поплавка – две связанные обгоревшие спички, и ржавый крючок ловили уклейку, плотву; а руками - вьюнов. На реке и в лесу пропадали целыми днями.
К 1948 году, став постарше, каждый день бегали в Деденево за хлебом, так как продавали только по одной буханке чёрного. Так и жили мы до 1949 года, когда отменили карточки и стало полегче. Зимой в Москве стояли километровые очереди за хлебом, а за порядком в очередях следила конная милиция. Мы же, не боясь лошадей, пролезали без очереди под их животами и покупали хлеб несколько раз в день. В Свистухе был и коровник, и конюшня, и сарай с телятами – мы со всей этой живностью были хорошо знакомы, как все деревенские.
Подрастая, мы знакомились с дачниками, которые с окончанием войны стали приезжать в Свистуху. Старшая сестра Лида повзрослела, окончила школу, вышла замуж, родила сына. Уехав с семьёй на Украину, окончила там Днепропетровский мединститут, получив специальность фармацевта. Андрей, вернувшись с войны, женился и переехал жить в Свистуху. Работал он на железной дороге кочегаром, потом выучился на машиниста, далее стал инструктором и даже ездил на Кубу обучать кубинцев управлять паровозо-тепловозом и работе на железной дороге. Даниил закончил МЭИ, женился, родил трёх дочек и всех выучил. Сам он был энциклопедически знающим и образованным человеком. Дарья после седьмого класса вопреки желанию папы, признающему только высшее образование, поступила в рыбный техникум, закончила его, много работала с рыбой от Сахалина до Западной Украины, окончила институт, и много лет работала в Министерстве рыбной промышленности. Сергей после школы поступил в лесотехнический институт, закончил его и тоже поездил по стране. Я после школы пошла работать на завод антибиотиков и без отрыва от производства окончила Ленинградский химико-технологический (фармацевтический) институт.
Таким образом, все внуки С. В. Иванова, несмотря на трудности жизни, получили образование и нашли своё место в жизни страны, Свистухи, вырастили детей, которые и сейчас живут в усадьбе, сохраняя старые постройки, и улучшают свои условия жилья новыми домами. За годы ответственности за усадьбу Яковлева Александра Ивановича, нашего отца, ему приходилось неоднократно держать оборону от чиновников, желающих устроить в ней Дом творчества художников. И не только от них.
Поздней осенью 1949 года, когда все хозяева уехали в Москву, на свободной поляне нашего участка вдруг развернулась стройка. Оказалось, что один учёный получил участок 12 соток, и когда они с супругой походили по окрестностям, им больше всего понравился наш сад. Дом успели построить до крыши, и только после многократных, настойчивых обращений Даниила Александровича к Дмитровским властям произошло разбирательство. Объяснили, что при отводе учёному земельного участка были неправильно указаны размеры охранной зоны (усадьбы художника Иванова как памятника культуры). Исполком Дмитровского Райсовета постановил в соответствии с положением об охране памятников культуры, утверждённого Советом Министров СССР, участок, ошибочно отведённый на территории бывшего сада художника Иванова, возвратить в состав земель усадьбы художника Иванова как памятника культуры, подлежащего охране.
Учёному взамен выделили участок «по смежеству с усадьбой Ивановых». Документ на сей счёт от 29 декабря 1950 года в семье сохранился. Стройку прекратили, новые хозяева построились на месте, где им был выделен участок, по соседству с нами, где сейчас живёт их внучка. А мы до сих пор при обработке огорода выбираем кирпичи от их разобранного фундамента. Из Министерства культуры в Дмитров поступил приказ огородить усадьбу, провести ремонт построек. В связи с этим у нас целое лето шли обмеры, составлялись сметы и планы ремонта, но дальше чиновничьих намерений дело не пошло. Мы же подписали обязательство охранять и поддерживать всё оставшееся.
После окончания войны и постепенного налаживания мирной жизни хозяева дач в большинстве не смогли отремонтировать свои дома, разорённые во время войны. Я хорошо помню, как почти все дома, где не жили собственники, стояли без крыш, полов, дверей и окон. Срубы заросли бурьяном и крапивой, но грибов среди них росло очень много, особенно свинух, которые собирали вёдрами. Дачи продавали новым хозяевам, как-то разбогатевшим во время войны. И началась в Свистухе новая жизнь, заметно от предыдущей отличающаяся.
В 1949 году папа собрал всех наследников и по общему согласию разделили каждому внуку художника С. В. Иванова будущую собственность в виде отдельного домика-мастерской. А папе, мне и Сергею оставался большой дом с кабинетом-пристройкой и хозяйственной кухонной частью. После смерти папы весь этот дом поделен пополам между нами, где мы теперь и живём почти круглый год.
После приватизации земли в 1992 г. усадьбу поделили между 6-ю внуками. Кроме того, выделили дополнительно 200 кв. м. на мемориальный комплекс: могилу художника и надкладезную часовенку, которые расположены на участке Даниила Александровича. Любопытно, что когда оформляли землю, из архивных документов мы узнали, что наш отец в 20-е годы был главным механиком, обслуживавшим поезд Л. Троцкого, а позднее, как специалист в радиотехнике был одним из основателей отечественного телевидения. И при такой серьёзной работе он сумел вырастить детей и сохранить дедовское наследство для внуков, несмотря на все поползновения отобрать усадьбу. Во всех туристических брошюрах того времени печаталось об усадьбе и даже сообщалось о существовании музея, которого на самом деле никогда не было. В доме же находилось много книг, газет «Нива», объёмная переписка Ивановых, с которой в 1948 - 52 годах и работал Грановский Илья Наумович, трудам которого мы все должны быть благодарны, держа в руках его монографию «Иванов Сергей Васильевич».
Кукушкина Ольга Александровна,
Свистуха. 25-30 июня 2014 г.
Текст подготовили Елена и Сергей Голубевы.
Консультант - внучка художника С. В. Иванова О. А. Кукушкина
д. Свистуха. 2014 г.
Библиография:
Грановский, И. Н. Сергей Васильевич Иванов. Жизнь и творчество / Илья Грановский. – М.: «Искусство», 1962 – 502 с. – (Русские художники. Монографии)
Голубева, Е. Связь времён: 150 лет со дня рождения Сергея Васильевича Иванова, 1864-2014 / Елена и Сергей Голубевы. – д. Свистуха, Дмитровского района: [Б. и.], 2014. – 71 с. : ил.
