Гусев А.С.
Анатолий Семенович Гусев жил в детстве со своими родителями в Деденеве, в поселке фабрики, носившей тогда удивительное имя – «12 лет Октября».
Осень сорок первого года. Война приближается к Москве, уже бомбят мосты через канал, грохот боев доносится до жилья. Тринадцатилетний подросток пошел с матерью в церковь, а вернувшись, они увидели вместо своего дома свежую воронку. К счастью, отец и старший брат были на работе и уцелели. Сестра матери позвала ее к себе; крохотная комнатка больше не вмещала. – «А ты, Толя, иди в Орудьево, к тетке, поживи там».
Шел двое суток, плутая сельскими дорогами, заснул, улегшись прямо на снег. Хорошо, люди разбудили, не дали замерзнуть, пустили переночевать. Тетя Нюша – орудьевская родственница – работала в колхозе, готовила еду трактористам. За каждый обед ей начисляли пол-трудодня. Пристроила и племянника – ухаживать за лошадьми. Через три месяца работы Анатолий получил «зарплату» – четверть мешка ржаных зерен. Так и спал на печке на этой своей «зарплате».
В школу пришлось ходить не каждый день. Отстал, конечно. Но там иногда кормили: резали буханку хлеба на сто(!) кусочков, каждому – с половинку спичечного коробка.
Поблизости – торфоразработки, маленький паровозик узкоколейки тянул контейнеры к каналу, где перегружали торф на баржи. Эти контейнеры подростки заполняли брикетами из «караванов», где торф сушился; а добывали его приезжие рабочие, чаще женщины, которых так и называли – «торфушки».
А потом наш герой стал художником. Не сразу, конечно. В Федоскинском училище преподавал Михаил Чижов, отличный миниатюрист. Он-то и посоветовал способному мальчику поступить туда, тем более что студенткой Федоскина уже была старшая сестра Анатолия.
Учиться ездил на поезде, отправление – в два часа ночи. Спать хочется, а за спиной – рюкзачок с картошкой. Паровик тащится до Катуара часа полтора, оттуда – шесть километров пешком, и так – каждую неделю. Был и такой эпизод: решили с ребятами подработать разноской хлеба из пекарни по ближним деревням. Так вот, однажды наш художник не утерпел, есть очень хотелось, и высосал через угол мешка полбуханки.
Учились не каждый день. Чаще работали: то на лесоповале – распиливали лежащие на земле стволы; то в колхозе – что придется. Были и общественные поручения, в том числе «десятидворка». Это вот что: в ближних деревнях каждому студенту поручали шефствовать над десятью домами: подписывать на займы, разносить газеты, помогать, кому и в чем понадобится. И до сих пор жив старый фельдшер, который называет Анатолия, теперь уже Семеновича, своим спасителем. В доме у него был такой холод, что у порога лежал лед, а при дыхании пар был виден. Студент наш прибежал в училище, выпросил дров, наколол, истопил печку в доме, наскреб каши из котла, сколько мог; накормить, обогреть человека – это была норма поведения, ничего выдающегося тут нет. Только не каждый так сделает…
Учиться было интересно. Особенно нравилось Анатолию сидеть в залах Третьяковки и копировать классические картины – Саврасова, Перова; переносить их в миниатюре на шкатулки. Но это кропотливая работа, много не заработаешь, а на фабрике живописи существует норма, план выработки. И повернулась жизнь таким образом, что наш герой, отслужив после училища в армии четыре года, а не два, как сейчас, пошел работать в школу, да так и прикипел к этому делу на всю оставшуюся жизнь.
Н. Михайлова
